Дети Доброты. Мила Бачурова

попробовал его заставить, бросил топор и ушёл.

      – Люди перестали петь молитвы, – горько сказал Георгий. – Вчера утром на площадь пришло чуть больше половины народа. А днём… случилось страшное. Один человек напал на женщину. Разорвал на ней одежду. А потом… – он запнулся.

      – Ясно, – всё больше хмурясь, сказал Кирилл. – Дальше?

      – Ну… Этот человек напугался того, что натворил, и сбежал из посёлка. Он пока не вернулся. Но мы боимся, что это только начало! У людей помутился разум. Чем дальше, тем всё более страшные вещи они творят. Мать Серафима и мать Мария наказали догнать вас. Верните нам Шамана!

      Глава 2. Серый

      Отец молчал. Да Серый и сам офигел – слишком уж не вязался облик кротких, благонравных жителей шаманского посёлка с тем, что рассказывали Виссарион и Георгий.

      А вот Джек не удивился. С нехорошей усмешкой покивал:

      – Ну да, так оно и бывает. Если лупить-лупить, а потом с цепи спустить.

      – О чём ты? – не понял отец.

      – Видал когда-нибудь, как цепные псы с привязи срываются? – вопросом на вопрос отозвался Джек. – Нет?.. А мне вот по детству доводилось, еле ноги унёс. Шаман с его бабой народ в посёлке – считай, как собак, на цепи держали. Чуть что – сапогом в зубы, а то Мать Доброты прогневается. И, когда надо, она в натуре гневалась – вот люди и сидели тише, чем мышь под веником. Пикнуть не то, чтобы боялись – знать не знали, что вообще можно. С одной стороны. А с другой – вроде и не нужно. На кого рыпаться-то, когда все вокруг – добрые до усрачки? Уступают, помогают, слова поперёк не скажут. И с чего, спрашивается, при такой жизни волну гнать? А теперь нету той цепи. Вот они с резьбы и послетали.

      Отец нахмурился:

      – Ты хочешь сказать, что постулаты Матери Доброты в посёлке соблюдались по принуждению? Обычной пропаганды было недостаточно, и Шаман с Ангелиной прибегали к собственным методам внушения?

      – Я хочу сказать, что не бывает таких людей, чтоб круглые сутки, с ночи до утра, жизни радовались, – проворчал Джек. – Какой бы человек хороший ни был – вот, хоть тебя, блаженного, взять, – а бывают моменты, что бесишься. А этим хоть ссы в глаза – всё божья роса! Утрутся и спасибо скажут. Почему и говорю, хрень это. Наведённое оно, ихнее добро.

      Отец молчал, барабанил пальцами по кобуре. И решил:

      – Приведи-ка сюда Шамана. Стоять! – рявкнул бросившемуся было к крыльцу Георгию.

      Тот, ворча, остановился. Джек неодобрительно покачал головой, но спорить не стал. Скрылся в доме.

      Через минуту вывел на крыльцо Шамана – со связанными за спиной руками.

      – Что вы с ним сделали?! – ахнула Ариадна.

      – Примерно то же, что он делал с вами на протяжении тридцати лет, – бросил отец. – Шаман! Не говори, что ничего не слышал. Мы верно догадались, что доброта твоих людей – результат воздействия на их мозг?

      – Мира и добра тебе, Георгий, – будто не слыша отца, проговорил Шаман. – Мира и добра, дети.

      Георгий, Ариадна и Виссарион нестройно отозвались.

      – Нет слов, чтобы передать, как мне жаль вас и всех, кто остался в посёлке, –