Петербургская литература. Альманах 2022. Сергей Анатольевич Шаповалов

хлебом не пропадём. Только бы таких морозов, под минус сорок, как в эту зиму, не было. Даже хата трещала по ночам! – вспомнила неожиданно.

      Ефросинья Фёдоровна  не ответила. Приподнялась, осмотрелась.

      Низко над головой, едва не зацепившись за седую прядку её волос, выбившихся из-под платка,  пронеслась стрекоза, спикировала на цветок ромашки, замерла. Глазищи, словно шлемофоны у лётчиков. Летали бы такие «самолёты» – был бы рай на земле.

      –Як мышы ў яме сядзім. Цьфу ты! Няма тваіх бомбавозаў! Вылазь!

      – Бережёного Бог бережёт, мама, сами так учили, – возразила Наталья. – Нам траншею Трофим выкопал,  а вот Дуня Кислова с бабами каждый день  с утра до ночи сама окопы роет. Руки в мозолях кровавых. Домой чуть живая приползает… И я бы пошла, да дитё не пускает, – она вздохнула, привычно погладила живот, прислушалась: –  Кажется, у нас действительно тихо. Пронесло. Только на западе…

      Договорить не успела. Где-то далеко громыхнуло, глухие раскаты докатились до тревожно-обострённого слуха.

      – Божанька! Выратуй, захавай, памілуй! – торопливо перекрестилась Ефросинья Фёдоровна.

       На следующий день посёлок вдохновенно гомонил:

      – Наши хлопцы германца сбили!

      – Наши?

      – Из истребительного! В плен гадов взяли…

      – Ух ты! Самолёт-то сгорел? Посмотреть бы!

      – Рвануло, конечно. Дымища столбом. Это в Селищанском сельсовете, а даже у нас было видать…

      – Сказывають, в Пылькинском шпиков арестовали, с планами, ракетницами,  ти слыхал хто?

      – Ага! Человек десять их…

      – Брешешь! Шесть немцев переодетых. В бане сховались. Их тёпленькими военным передали.

      – Немцы? В Пылькинском? Ай-ёнички! Совсем близко они…

      Зачем Наталья пришла на работу да ещё дочку с собой прихватила, навряд ли смогла бы объяснить. Кому сейчас нужны её чертежи крестьянских хозяйств и теодолитная съёмка? Но и разрешения оставаться дома не поступало. Хотя кто мог распорядиться, если, кроме неё и Дуни Кисловой, в конторе никого не осталось.  На днях Васильев, нервно жуя на ходу свёклину с луком,  заглянул на минутку, сообщил, что уходит в Невель, к семье, которую надо отправить в эвакуацию, потому что на Псковском направлении уже идут ожесточённые бои. И исчез. Юшкевич, Ананьев, Кейзер пропали ещё раньше, Наталья догадывалась, что в истребительном они, если не на фронте.  А может, и нет. Куда кто подевался, разве разберёшься теперь? Севостьянов тоже  день-деньской где-то пропадает, иной раз дома не ночует. На все расспросы или молчит, или отшучивается: «Любопытной Варваре нос оторвали!». Или бурчит в ответ: «Не бабье дело, меньше знаешь, крепче спишь!».

      Кислова тоже с утра со шваброй – трёт мокрой тряпкой пустые кабинеты, раз обязанность такая. Маленькая Лариса тут же, носится по комнатам, топот гулко разносится по помещению,  и она пищит от восторга. В конторе ей теперь раздолье.

      – Дуня, давай я уцелевшие окна газетами заклею, крест-накрест, чтобы стёкла