Яйца Кощеевы. Вадим Анатольевич Кузнецов

Я свое слово сказала, а ты поступай, как ведаешь.

      Послушал Иван Апраксию. Собрался в путь-дорогу дальнюю. Взял с собой меч отцовский, лук со стрелами да котомку дорожную. Долго шел он лесами, дубравами, пробирался болотами топкими, видел реки быстрые и поля, цветами манящие. Много всякого по дороге познал, в деревнях были рады молодцу, предлагали меда хмельные, соблазняли охотой доброю, и манили в стога девки сельские. Только от всего Иван отказывался, ибо шел за Василисой, своей суженой, к морю синему, в лукоморие.

      На исходе седьмого дня показалась река широкая, а в излучине древо великое. Дуб стоял, словно богатырь заколдованный. Крепкий дуб, корни толстые, ветки мощные, а листва его столь густой была, что луну скрывала от глаз человеческих и пронзала тучи темные, в клочья разметывая. Пригляделся Иван и заметил, что по стволу дерева то ли нить, то ли цепь идет позолочена. Блестит она, переливается и уходит цепь в высоту, прямо к небу синему.

      Призадумался добрый молодец. Не ловушка-ли это хитрая? Не бывает так, чтобы золото просто так на виду валялося. Завсегда найдется хозяин ему, а вот тут такое сокровище на дубу висит и лишь дразнит всех. Подошел Иван на два шага вперед, и навстречу ему вышло животное странное. Вроде черный кот, только очень загадочный. Росту он, как мальчонка маленький, и на задних лапах стоит. Стоит и смотрит, а в глазах его видно что-то родное близкое. Толи скорбь, толи любовь, толи надежда на светлое. Не успел Иван ничего сказать, как вдруг кот вокруг дуба пошел да завел песню горькую страдальческую. Человеческим тихим голосом! Сам идет да назад оборачивается, на Ивана тишком поглядывая. Но стоит на месте молодец и не тронется, ибо понял уже, что тот кот охраняет древо могучее и златую цепь стережет.

      Ну, а кот обернулся вкруг дерева и обратно двинулся, начал сказки сказывать, и совсем понятно стало, что внимание отвлекает он. Только к цепи златой подойдешь, как черный кот на тебя и бросится. Огляделся Иван, увидел на земле кости белеющие, человеческие, и задрожало сердце в груди, заойкало. Понял он, почему нельзя было дружину брать с собой. Кто знает, может, всех друзей бы тут и положил!