Романтический ультиматум. Хайди Райс

росло с каждой секундой.

      – Нет, – сказал Росс, все еще спокойный, бесстрастный, хотя огонь в его взгляде уже выдал его возбуждение. – Но дело не в этом. Я должен тебе значительную сумму на содержание мальчика.

      – У мальчика есть имя. Это Мак, или Кормак. И ему не нужны твои деньги. Что ему нужно, так это отец.

      Росс напрягся, и выражение его лица стало настороженным. Но Кармел все еще видела огонь в его глазах.

      – Боюсь, я не могу предложить ему этого, – сказал он, по-прежнему не называя имени их ребенка. – Я не способен быть чьим-либо отцом, лишь могу содержать ребенка материально.

      О, ради всего святого…

      Кармел выругалась себе под нос, внезапно устав от его банальностей и уверток.

      – Откуда ты можешь это знать, если даже не пробовал? – спросила она.

      Почему Росс решился на вазэктомию? Он не дал ей объяснений. Но было трудно поверить, что такое важное решение могло быть принято случайно.

      И все же этот мужчина не сказал, что не хочет быть отцом, он сказал, что не может… А это – разные вещи.

      Может быть, Кармел хваталась за соломинку, желая увидеть в нем то, чего не было. Росс явно умел заботиться, учитывая, что прилетел сегодня к сестре. Почему же он бежал от заботы о своем сыне?

      В этом не было никакого смысла. А Кармел всегда искала смысл во всем… С тех пор, как ее мать покончила с собой, и все, включая ее брата, решительно отказывались говорить об этом. Она ненавидела секреты. Она всегда верила, что говорить о вещах открыто и честно – единственный способ добраться до сути дела и исправить то, что было сломано. Именно поэтому невозможность открыто и честно пообщаться со своей семьей и, что более важно, со своим сыном о его отце в последние четыре года была такой разрушительной.

      Конечно, в этом была и ее ошибка. После того гневного сообщения она испугалась, замкнулась в себе. Пожалуй, ей стоило еще тогда потребовать от него объяснений…

      – Мне не нужно пытаться, ведь я знаю, что у меня ничего не получится, – сказал Росс, теперь уже сквозь стиснутые зубы, явно с усилием сдерживая гнев. Хорошо. Вспыльчивость была лучше, чем спокойная, контролируемая маска.

      – Откуда ты знаешь? – Кармел снова попыталась разговорить его.

      – Потому что я просто верю, – сказал Росс, упрямый, как всегда.

      – А я не верю! – Кармел не собиралась позволять ему откупаться от своих отцовских обязанностей, как он откупился от обязанностей перед своей сестрой: оплачивал учебу и гувернанток, но не уделял ей времени. – Никто не знает, будет ли он хорошим родителем, пока им не станет, – добавила она.

      Пусть все, что Росс сейчас чувствовал по отношению к Маку, – это ответственность, но начало положено. Что-то, с чем они могли бы работать.

      – Или ты думаешь, я считала себя хорошей матерью в девятнадцать лет?

      Глаза Росса расширились, и он поморщился:

      – Тебе было девятнадцать в ту ночь?

      Он провел пальцами по волосам, кровь отхлынула от его лица.

      – Боже милостивый, ты была ребенком.

      – Ерунда, –