Вставало солнце над Русью. Валентина Георгиевна Панина

это все роды как один? – спрашивали другие.

      – Всё это совсем непорядок: как это все роды как один?! – загалдело вече.

      – Хотим жить по-старому, как отцы и деды наши жили!

      – Пусть князь только старейшин судит! А мы по‑прежнему только к нему на суд идти будем!

      – Води нас только на войну, да от врагов со своею дружиной обороняй – вот княжеское дело!

      – А в родах мы сами будем разбираться!

      – Будет не по-нашему – так мы быстро тебя ссадим! Не таких выпроваживали!

      – Сам Гостомысл нас уважал!

      Крики неслись со всех сторон. Но попытка крикунов заявить о себе, как это бывало раньше, при посадниках, и показать, что и они тоже что-то значат и заставят великого князя считаться с ними и разделить свою власть с вечем, привела к неожиданному эффекту. Рюрик сразу решил пресечь крики смутьянов и преподать урок крикунам на будущее. Едва заслышав отдельные недовольные крики, он выпрямился во весь рост, нахмурился, в глазах засверкал гнев. Он властно протянул перед собой руку и указал на толпу.

      В тот же миг несколько десятков вооружённых дружинников бросились в толпу, куда указал им вождь. Бряцая оружием, они вклинились в народ, вечевики растерялись и расступились, пропустив их к тем, кто громче всех выкрикивал угрозы великому князю. В одно мгновение крикуны были повязаны и подведены к помосту. Их было около десятка. Они испуганно смотрели на Рюрика и дрожали всем телом, ожидая приговора из уст того, против кого они только что подняли угрожающий крик.

      – Чего вы хотите? – сурово спросил Рюрик. – Вы не желаете подчиняться моей власти?

      – Ничего, батюшка, прости, мы это по дурости своей, – нашёл в себе силы оправдаться один из приведённых.

      – Чего им? Известно, чего! – загудело вече. – Думают, что, как прежде, может орать кто что хочет и не держать за свои слова ответа.

      – Так слушайте все! – загремел Рюрик на всю площадь. – К прошлому более нет возврата, я не допущу своевольства в земле славянской! Вы сами меня выбрали, сами пожелали иметь меня своим князем. Теперь не будет в народе славянском другой воли – кроме моей!

      – Истинно так, батюшка великий князь! – загудело вече.

      Всё вече было ошеломлено быстрым натиском княжеской дружины. Рюрик величественно вскинул руку, и вече разом смолкло, все не сводили глаз с него, ожидая, как же он поступит со смутьянами.

      – Слушайте все! Эти люди заслуживают смерти, но на этот раз я их отпускаю и дарую им жизнь! Пусть они идут в свои роды и расскажут всем, как милостив великий князь! Отныне всякий осмеливающийся выступать против меня с осуждением будет предан лютой смерти! А теперь я продолжу, что говорить начал! Отныне на Ильмене родов не будет, все должны быть покорны одной воле – княжеской! Теперь все роды, живущие по берегам Ильменя, буду зваться одним именем – Русь! Нет более родов, есть Русь! А на Руси будет только одна правда и милость – моя, великокняжеская! Всегда об этом помните и всем передайте!

      Вече затихло