Прочитай меня. Лара Дивеева

обнимает себя свободной рукой. Как и отец Никиты, она кажется больной, хрупкой. Не сомневаюсь, что в их отношениях все не так однозначно, особенно если Никите навязывают брак с Изабеллой. Как же я сожалею, что ввязалась в их проблемы!

      – Какой лот тебя заинтересовал?

      – Гм.

      – Мне он тоже понравился. Красивая вещь.

      – Гм.

      – А мне еще нравится сорок второй лот. Бутерброд с колбасой и сыром, вещь исторической ценности.

      – Гм.

      Я полуосознанно слышу, что Егор порет чушь, но мне не до него. Мать Никиты хватается за голову, горестно качает ею из стороны в сторону, и эта немая сцена магнитом притягивает мой взгляд. Я вляпалась в центр семейного горя. Проблемы с бизнесом, стареющий больной отец, никчемный сын и страдающая мать.

      – Я недавно женился.

      – Гм.

      – Очень пышная свадьба была. Семьсот гостей.

      – Гм.

      – Нет, не семьсот. Тысяча семьсот.

      – Гм.

      – Жена красавица.

      – Гм.

      – Она жираф и спит на дереве.

      – Гм.

      – Все с тобой понятно. Как всегда, ты не слушаешь никого, кроме Королева! – раздраженно заключает Егор и отодвигается в сторону. – Аль, вот скажи, почему ты такая слепая? Всегда была и до сих пор такой осталась. Он же кобель, эгоист и пьяница. Как можно такого любить, объясни мне, непонятливому! Знаешь, почему его мать убивается? Он наверняка учинил очередной беспредел, и охрана грозится вышвырнуть его и вызвать полицию. Ты думала, куда он ушел? В библиотеку? В прошлый раз охрана поймала его с девицей за экспонатом, за большой лошадью…

      Егор осекается, хмуро дергает бровями. Не иначе как волнуется, что эта информация меня расстроит. Как будто я не заметила, что брюнетка выскользнула из-за стола вскоре после Никиты!

      – Троянской! – Вдруг становится смешно.

      – Что?

      – Лошадь, наверное, троянская, если они в ней прятались.

      – Не в ней, а за ней. – Егор интерпретирует мой смех по-своему. Думает, что я смеюсь над ним, над его рассказами. Что не поверю ему и не стану слушать, потому что слепо предана Никите. – Мое дело предупредить! – Насупившись, сжимает губы в бледную линию.

      – А мое дело – быть слепой, – соглашаюсь примирительно. Я не собираюсь с ним спорить и ругаться тоже.

      Внезапно Егор оборачивается и поднимает руку. Когда до меня доходит, что он делает, остается только покачать головой. Егор выиграл лот, над которым мы смеялись, – картину с фиолетовыми квадратами.

      – Картина твоя, – говорит.

      – За что ты меня так? – посмеиваюсь, однако не скрою, я впечатлена, хотя и толком не знаю чем.

      – Ты сказала ее купить.

      – Ты сделаешь все, что я скажу?

      Егор делает глоток воды. Его лицо серьезное, строгое, как будто он раздумывает над моим вопросом. Потом смотрит на меня над краем бокала.

      – Ни в коем случае! – говорит с нажимом. – Но картина твоя.

      – Спасибо, но она не поместится в мою квартиру. Подари ее своей жене-жирафу.

      – Значит, ты все-таки меня слушала?

      – Ты