Королевская награда. Мила Дрим

ГРАДА

      «Один человек из тысячи может быть чистым; женщина – никогда». (Святой Григорий Чудотворец)

      ГЛАВА ПЕРВАЯ

      Средневековье

      – Виновна!

      Голос судьи на короткий миг оглушает меня, и я перестаю слышать. В глазах темнеет, а горло сдавливает от ужаса. Мне тяжело дышать. Возможно еще и потому, что эту ночь я провела в темнице, а там такой сырой воздух, что грудь все ноет от него.

      Я, Розалинда, дочь знатного лорда, провела эту ночь в темнице.

      Меня обвинили в том, чего я не совершала.

      Порывистый ветер хватает меня за юбку платья, а после – заставляет петлю виселицы зашевелиться.

      Она словно живая.

      Страшная змея, ожидающая меня в свои смертельные объятия.

      Приговор вынесен. Я виновна.

      Я не ждала милосердия от людей.

      Но я надеялась на Милость Божью.

      Быть может, смерть и станет этой Милостью для меня? Но мне страшно. Я не хочу умирать, хотя почти каждый день так или иначе сталкиваюсь с ней.

      В том мире, где я живу, все решается очень быстро. Утром ты жив, а вечером можешь быть повержен вражеской рукой или задавлен обвалившейся стеной…

      Меня же ожидает другая смерть.

      Позорная смерть.

      Смерть для убийцы своего отца.

      Я кошусь на виселицу. Помост мне видится невероятно высоким. Смогу ли я взобраться на него, не обнажив свои икры, и тем самым не опозорить себя? Даже сейчас я думаю об этом.

      Увы, на мне нет даже чулок, и я опасаюсь, что кто-либо увидит мои голые ноги. Я одета лишь в поношенное платье из грубой ткани, в которое меня вырядила мачеха.

      Она не хотела, чтобы мой красивый наряд потерял свой вид в темнице.

      Но, определенно, мачеха желает видеть меня висящей на виселице.

      Я обвожу медленным взглядом толпу зевак, встречаю знакомые лица.

      Беззубый Джо, потерявший этим летом жену и ребенка во время родов, стоит и ковыряет в носу. Долговязый, невероятно худой Уилл, наш пастух, смотрит на виселицу с полуоткрытым ртом. Малышка Сью – её золотыми кудрями играет холодный ветер. Зачем мать, Мэри, привела её на мою казнь?

      Я не хочу, чтобы детские глаза видели это страшное зрелище. Но, кажется, для Мэри это неважно. Она, прижимая к себе дочку, что-то шепчет ей на ухо, и девочка улыбается.

      Мне хочется плакать от этой улыбки.

      В следующий миг я встречаюсь со взглядом мачехи. На её лице – скорбное выражение, и сегодня она, изменяя своим вкусам, выбрала непривычно темную и скромную одежду, которая, впрочем, не умаляет её красоты.

      Безупречно белая кожа, густые, золотистые локоны, зеленые глаза и губы словно маковый цвет – немудрено, что мой отец однажды потерял голову при виде этой женщины.

      В отличие от него, я не прельстилась красотой мачехи. Мне было достаточно увидеть, с какой жестокостью она затоптала котенка, забравшегося на её одежду, чтобы понять – эта женщина – страшный человек.

      Мелинда – имя мачехи – как нельзя кстати подходит ей.

      Черная, темная змея – вот кто она.

      Жаль, что отец так и не понял этого.

      Мелинда смотрит на меня. Губы её дрожат. Все думают, что от сдерживаемых рыданий, но я уверена – мачеха пытается удержать триумфальную улыбку.

      Она победила.

      Я, единственная наследница барона, своего отца, буду повешена, а замок и прилегающие к нему земли, отойдут Мелинде.

      От понимания несправедливости в моей груди разгорается пожар. Он тут же тухнет, когда двое стражников грубо подталкивают меня вперед, в сторону виселицы.

      Я не могу идти. Ноги не слушаются меня, тело отказывается сдвинуться с места. Сердце стучит так быстро, что мне становится дурно. Тошнота подкатывает ко мне, а голова кружится еще сильнее. Мне холодно так, что сводит пальцы.

      Но разве стражников это волнует?

      Шериф кричит что-то грубое. Меня снова толкают вперед. Я спотыкаюсь, но, слава Богу, не падаю. Закусив до крови нижнюю губу, заставляю свои ноги шевелиться. Лишь ощутив во рту солоноватый вкус, перестаю терзать себя.

      Но легче от этого не становится.

      Со всех сторон сыплются проклятия. Каждое слово достигает своей цели. Сердце пронизывается раскаленными иглами.

      Я не хочу, чтобы люди так думали обо мне.

      Я не виновна.

      Мои губы беззвучно повторяют эти слова.

      Я не виновна.

      Тоже самое я говорила вчера.

      Но никто не стал слушать меня.

      Карканье ворона над моей головой отвлекает от горьких мыслей. Птица, взобравшись на шест, водит головой и щелкает огромным клювом. Совсем скоро ему будет чем полакомиться.

      Я подхожу к помосту, и снова не могу двигаться. Все