За каменной стеной. Аля Кьют

не разочаровал.

      – Она подставила тебя, Алекс. Обманула и подставила. Лучшее, что ты можешь сделать сейчас – защититься. Уехать. Мама просит тебя. Я прошу. Ты наш ребенок. У нас нет сил просто наблюдать, как тебе копают яму и хоронят.

      – А Алан? – встрепенулась я. – Алан не просил?

      – Ты же знаешь его, Лешк. Он не просит, а действует. Ал ждет нас в Лос-Анджелесе. Его трудами тебе организован безопасный выезд домой.

      ***

      Марк вел машину по серпантину вдоль побережья Тихого океана. Я обычно предпочитала более ровную, менее живописную трассу. Но мой папочка не признавал полумер и любил выпендриваться во всем. Он хорошо водил, знал дорогу, и я не переживала. О дороге. Других переживаний хватало.

      Я была не в восторге от перспективы вернуться домой, в Россию. Учитывая, что большую часть своей жизни я провела, кочуя с родителями по миру, дома в виде страны у меня не было. Можно сказать, моим домом была моя семья, а они были русскими. Поэтому я тоже чувствовала себя именно такой. Но прежде всего я себя идентифицировала не русской, а Стерн. Меня научили, что эта фамилия – большие возможности, большая удача и большая ответственность. Сама я добавила к этому списку еще и большую гордость.

      Поэтому меня убивала потребность просить что-то у Громова. Пусть он хоть сто тысяч раз президент. Я-то Стерн. Почти королева.

      Андрей Михалыч, конечно, мужик умный и сильный. Он сам все предложит и сам все даст. Однако до него все равно придется достучаться. Прямого доступа к президенту у меня не было. А вот Марк с ним, можно сказать, дружил. Я искренне полагала, что мои папочки наладили мосты.

      – Что Андрей от меня хочет? – спросила я Марка, любуясь океаном.

      – Громов? – уточнил отец.

      – А какой еще?

      – Боюсь, он хочет навсегда забыть, как мои дети его кинули.

      В голосе Марка не звучала издевка, чтобы принять переживания за шутку. Я повернулась к нему.

      – В каком смысле?

      – В прямом, Лешик. Ты же сама знаешь. Клим и Эрик. До них – ты. Вы все уехали, отказались от его предложений. Боюсь, он не горит желанием иметь с нами дело.

      – Ты серьезно?

      – Да. Вполне.

      Я начала нервничать.

      – То есть, ни ты, ни Алан не говорили с ним?

      – Если мы заведём об этом разговор, то, скорее всего, только усугубим твое положение. Громов стал малость нервным после истории со своим дворецким. Начни я или Алан проталкивать тебя, могли бы и на запрет въезда в страну нарваться. Тогда точно дело – труба.

      После этих слов к нервам прибавилась и злость. Я взмахнула руками не в силах сдержать эмоции.

      – Так какого черта мне лететь в Россию? Если Громов знать меня не хочет, то…

      – Лиза, – перебил мою истерику Марк.

      – Кто?

      – Элизабет Торнтон Громова, – назвал он полное имя жены президента.

      – И что с ней?

      – Вы подруги, кажется.

      – Все еще не вижу связи.

      – Ох, Лекси, ты у меня такая умница, но в фундаментальной науке нихренашечки не смыслишь.

      – В какой фундаментальной?