Сердце волка. Андрей Дышев

Стояли на полу под окном. Их было… – Он поднял глаза к потолку. – Раз, два, три…

      – Ну, ладно, я знаю, сколько их было, – прервал я его подсчеты. – Ты мне другое скажи: рядом с ними никто не крутился?

      – Рядом? – на этот раз он призадумался натурально, но думал слишком долго, чем могло потребоваться для ответа. – Вы знаете, когда я заходил к Валерию Петровичу, там как-будто кто-то стоял.

      – "Как-будто", "кто-то"! – передразнил я нервно. – Конкретнее сказать можешь?

      Сашка начал покусывать губы, глядя на свои туфли.

      – Ну! – поторопил я его.

      – Не могу вспомнить, – наконец выдавил он из себя.

      Он лгал. Он не хотел или не мог сказать правду. Мне показалось, что в кабинете стало невыносимо душно. Я встал и подошел к окну, высунул голову наружу, глянул на Крепость, тающую в сумерках, черное пятно моря с огоньками траулеров. Что произошло? Почему вдруг я перестал понимать происходящее? Почему меня обступили неприступные стены, и я весь день бодаю их головой, пытаясь пробиться на волю, но ничего не получается?

      Я подошел к официанту, взял его за плечи, слегка встряхнул, словно это могло помочь парню избавиться от лжи.

      – Саша, – тихо сказал я. – Ты должен мне помочь. Это очень важно для меня. Я повторяю – очень важно. Постарайся вспомнить, кто стоял рядом с аквалангами вчера вечером, когда ты принес ужин в пятый номер.

      Парень молчал.

      – Вспомнил?

      – Я не знаю! – жестко, с вызовом, ответил он.

      – Ты ведь говоришь неправду, так?

      – Я не понимаю, что вы от меня хотите!

      – Ну, ладно, – ответил я, отпуская его плечи. – За тебя просил мой давний приятель, с которым мы вместе служили. Я не хотел брать тебя на работу, но он меня уговорил. Теперь я окончательно понял, что сделал это зря.

      – Можете уволить, – проворчал Сашка и насупился. – Я не помню, кто там стоял. Оставьте меня в покое!

      Я повернулся к нему спиной, чтобы не видеть этих лживых поросячьих глаз, и процедил:

      – Иди!

* * *

      Зубчатая корона торцевой башни, вросшей в узкий и тонкий жилой корпус; горящие густыми, плотными цветами витражные окна; блестящая чешуя красной черепицы; высокий, гладкий, без единой трещины дувал, ограждающий все мое хозяйство – вся эта дорогостоящая конструкция, напоминающая бутафорную копию Генуэзской крепости, впервые показалась мне зловещей. Я пятился спиной к ступеням, ведущим на грохочущую музыкой набережной, глядя на дом-гостиницу, построенную с Анной на деньги, заработанные на криминальных расследованиях, и думал о том, что никакие священники не изгонят из этих стен черный дух преступлений.

      – Добрый вечер, господин директор!

      Я посмотрел выше и увидел в мансардном окне блестящую лысину профессора Курахова.

      – Добрый вечер, – ответил я.

      – Прекрасно на улице, не правда ли?

      – Вы правы.

      – Далеко собрались на ночь глядя?

      Профессору хотелось либо потрепаться, либо потрепать мне нервы. Я предпочел молча удалиться