Поцелуй волчицы. Андрей Дышев

напоминало кадры на экране телевизора.

      – Что дальше? – вызывающе спросила она.

      – Сейчас мы с тобой прокатимся к моим друзьям, – ответил я и добавил: – В пункт проката водных мотоциклов.

      Я был уверен, что эти слова сломят ее самоуверенность, но "следовательша" даже бровью не повела.

      – Никуда я с тобой не поеду, – ответила она.

      – Можешь не сомневаться, что я повезу тебя силой, – заверил я.

      Девушка взглянула на меня с любопытством, как учитель на одаренного ученика.

      – Я думала, что ты, в худшем случае, станешь предлагать мне деньги, – произнесла она. – Оказывается, ты просто наглец.

      – Деньги? – поморщился я. – Какие деньги?

      – А вот какие! – ответила она и вдруг к моему величайшему изумлению подняла с газона декоративный булыжник, которыми были обложены стволы малолетних фисташек, и метнула его в тонированное окно. Раскрыв рот, я смотрел, как с ужасным грохотом и звоном огромное стекло дробится на остроугольные куски, и они гильотиной падают вниз, и взгляду открываются офисные столы, компьютеры и шокированный персонал турагентства.

      – Привет, ребята! – радостно воскликнула "следовательша", размахивая руками, чем значительно продлила состояние оцепенения у персонала, затем повернулась ко мне и озорным тоном воскликнула: – А вот теперь поехали!

      В последний раз я поступил подобным образом, кажется, во втором или третьем классе, когда выбил мячом чье-то окно. Схватив хулиганку за руку, я кинулся к машине. Впрочем, "следовательша" в моей помощи не нуждалась и сама достаточно быстро добежала до "крайслера". Я раскрыл дверь, втолкнул ее в салон и прыгнул за руль. Десятки глаз безмолвно и безропотно, словно мы только что ограбили турагентство, наблюдали за нашим бегством.

      Я развернулся по битому стеклу и погнал в сторону улицы Дражинского, игнорируя все правила дорожного движения.

      – Зачем ты это сделала? – спросил я, вылетая на полосу встречного движения и отчаянно мигая фарами.

      Девушка взглянула на меня. Ее бесноватое лицо сияло от охватившего ее азарта; губы едва сдерживали нахлынувший поток эмоций игрового экстаза, словно она пошла ва-банк, выставив на "зеро" все свое состояние, и неожиданно для самой себя выиграла. Ничего не ответив, она вытянула губы в мою сторону и поцеловала воздух. Оставила не меньше десятка свидетелей, понял я. Боится, что я сделаю с ней что-нибудь плохое. А что я могу сделать, кроме как отвезти в милицию? Может быть, она пытается затащить меня в яму, в которую падает, и считает, что теперь я соучастник. Глупо, глупо…

      Мне даже стало жалко "следовательшу". Она все еще продолжала сопротивляться, придумывала всякие ухищрения, надеясь выйти из тупика, в котором уже находилась. Ее самоуверенность держалась на женской недальновидности и была скорее плодом обостренного самолюбия и привычки к власти над мужчинами, чем истинной неуязвимостью. Я не сомневался, что она будет хорошо владеть собой, когда я приведу ее на пункт проката; возможно, будет так же усмехаться и снисходительно смотреть на меня в тот момент, когда парни узнают