Поцелуй волчицы. Андрей Дышев

придумана философами, – высказал Серега интересную мысль. – Она помогает распрекост… – Он запнулся, но тотчас принялся дирижировать пальцем, чтобы проскочить трудный слог: – …раскрепоститься нашей широкой душе. Все народы спиваются, а мы – нет. Нет! Что бы ни говорили дураки и завистники! Прозит!

      Палец кверху, голову чуть набок, а взгляд, полный глубинной философии – в меня. Опасаясь, как бы Лом не подключился к беседе, я поблагодарил Серегу за компанию, пообещал, что на досуге обязательно подумаю над его оригинальной мыслью, и повел спасателя к вышке.

      – Одевайся, нам пора.

      Лом, не привыкший бросать на полпути такое интересное и приятное занятие, немного расстроился, но я пообещал доставить вечером на станцию ящик пива и ведро креветок.

      По дороге к морвокзалу я научил его пользоваться радиостанцией и объяснил, что он должен делать.

      – Надеюсь, ты узнаешь ее? – спросил я.

      – Какой базар! – заверил Лом. – Она у меня до сих пор перед глазами стоит. Желтенькая, бесцветная.

      – В каком смысле бесцветная?

      – В том смысле, что и лицо, и брови, и волосы – одного цвета.

      – Какого?

      – Желто-серого.

      – А откуда ты знаешь про волосы? – поймал я его. – Ты же говорил, что она была в платке.

      – Правильно! – согласился спасатель. – В платке. Но челка из-под платка вылезала!

      Я остановился недалеко от "Олимпия-Трэвел". Мы вышли из машины.

      – Поднимись на второй этаж, – напутствовал я. – Сядь у самого окна, найди пришвартованный к пирсу "Пафос" и рассматривай всех, кто будет на палубе или рядом с яхтой. А радиостанцию спрячь, не надо все время держать ее в руке. Я выйду на связь первый. Договорились?

      Лом исполнительно кивнул, сунул радиостанцию в карман и быстро пошел к морвокзалу. Некоторое время я смотрел на его сутулую фигуру, высушенную солнцем и алкоголем, и представлял Лома в молодости, стоящего на пьедестале почета с медалями на груди и лавровым венком на шее. Не знаю, откуда я взял, что мастера спорта международного класса награждаются лавровым венком, тем не менее именно в таком виде – с венком на шее – представился он мне в последний раз.

* * *

      У менеджера Наташи была слабая зрительная память. Конечно, темные очки на моих глазах в какой-то степени изменили мою внешность, но вряд ли настолько, чтобы она не смогла узнать меня.

      – Вы что-нибудь хотели? – спросила она, когда я зашел в зал и приблизился к ее столу.

      – Мы с вами говорили вчера, – попытался напомнить я о недавней встрече, но девушка запуталась окончательно:

      – Вы насчет коллективной заявки?

      Я шел сюда, готовясь к неприятному разговору с менеджером о гибели Нефедова. Но мой образ настолько выветрился из ее памяти, что я решил упростить свою задачу.

      – Нет, я по другому вопросу, – ответил я, протягивая Наташе паспорт Нефедова. – Ситуация сложилась таким образом, что я вынужден отказаться от круиза.

      Я расстроил менеджера. Ее лицо тотчас изменилось,