Ты. Соренс Грейс

смотрю на эту серебристую малышку и пускаю слюни. Но мне даже прикасаться нельзя, брат, словно маньяк. А сейчас я говорю о McLaren F1 LM 1995, который стоил баснословных денег, но бабуля Кедра готова пожертвовать такую сумму любимому внуку. А наш добропорядочный Арон отказался от такого подарка, заявив, что сам заработает на такую тачку. По мне, так это глупо. Что бы такие деньги заработать не знаю, где нужно работать, только если продать душу дьяволу.  Отцу первые десять миллионов пришлось заработать за семь лет.  И эти годы он посвятил работе, пропадая на ней неделями, да что там, месяцами. И по правде говоря, все это благодаря бабуле и ее жирному капиталу, а так, все это могло бы затянуться не долгие десятилетнее.

      – Я хочу сам добиться всего! – да, в этом весь брат, который не отступит от своего честолюбия и никогда не поступит против своих принципов. – А это как то не правильно!

      – Ага! Это все твоя Габи! мозги в штанах потерял? – я прекрасно понимаю, что сейчас могу получить за такие слова, но я был ты не я, если бы не сказал это.

      – Заткнись! – он толкает меня в бок, что я падаю с лежака. Но мне не капельки не обидно, это все происходит у нас в виде шутке, и по –  братски. Поднимаюсь, и замечаю, как в главные ворота заходит сиротка Нила. Сегодня она выпрямила волосы и это меня жутко бесило. Меня она само собой бесила, но особенно когда ее волосы были прямые и гладкие, словно вся сущность этой девчонки пропадала вместе с кудряшками, которые по природе обрамляли ее лицо. Вздыхаю и поворачиваюсь к брату, тот уже совершенно потерял интерес ко мне, и сейчас пялиться в свой мобильный. Не сложно догадаться, что именно сейчас у него происходит какая-нибудь до жути мимимишная переписка с его Габриэлой.

      Я начинаю злиться, мне, словно необходимо выпустит пар, поэтому я перекидываю полотенце через плечо и шагаю в дом. Дверь закрыта, и я с силой толкаю ее, уже в процессе понимая, что, что-то мешает мне беспрепятственно это сделать, толкаю со всей силой и слышу дикий визиг и истошный крик. Как только дверь ударяется о стену, передо мной оказывается картина, маленький комок шерсти скулит, а над ним всхлипывая и причитая, склонилась сиротка. Волосы, прямые и блестящие полностью закрыли ее лицо, и я только могу видеть, как ее плечи нервно двигаются в такт со всхлипываниями.

      – Что тут, черт побери, происходит? – рычу, подходя ближе. Девушка поднимает на меня заплаканные глаза, а к груди она прижимает мелкого щенка, который так же скулит. Хреново!– Что это?

      – Это собака! – она поднимается, продолжая прижимать животное, ее взгляд в упор смотрит на меня, от чего я немного отхожу назад. Меня сложно ввести в чувство собственного стыда, но сейчас карие глазища неумолимо это со мной проделывают. Еще раз хреново!

      – Зачем ты расположилась у самой входной двери? Если тебе не было известно, она когда-нибудь да открывается, и на мое несчастье я был тем человекам кто оказался за ней! – моя злость, которая немного была притуплена чувством растерянности входит в обычный режим. Это правильно, да, безусловно, это правильное чувство.