50. Николай Маржин

ть в мой мир,

      Простой и холодный как снег.

      Не бойся названий: слова – это шум,

      Вначале была… ложь.

      Вот ветер. В чем разница? Я им дышу,

      Тебя – он бросает в дрожь.

      Шагни в эту пропасть без ужаса мук:

      Сомненья внушенные – вспять!

      С рожденья давил твой кураж их каблук,

      А я так учился летать.

      Вот боль. Не робей: это плата за вход.

      Теперь эту дверь не закрыть.

      Я в омут бросался – ты ищешь, где брод?

      Но так я учился любить.

      Теперь каждый шаг босиком по углям —

      На мраморе радужный след.

      Верь только себе, и не шарь по углам:

      Ни «зла», ни «добра» здесь нет.

      Здесь есть только ты. Получив, что желал,

      Крепись, и о прошлом не плачь.

      Тебе теперь путать судьбы кружева:

      Ты сам свой судья и палач.

      А если не выдержишь, что ж, без обид…

      Свет гаснет, и сцена пуста:

      Дорогу мне вскоре другой преградит

      С вопросом немым на устах.

      II

      Рано или поздно? В промежутке всё и происходит.

      Причудливый узор мгновений случай соткал.

      Пальцем в небо целил и попал точно вроде?

      Товарищ, не думай о секундах свысока…

      Многие мечтали прокрутить жизнь назад, как плёнку видео.

      Отмотать и переписать наново.

      А потом, расслабившись, запивать шампанским мидии,

      Любуясь заката багровыми ранами.

      А я мечтал раздеться перед кинокамерой

      И предаться разврату, нежному, как разряд электричества.

      И душить затем скользкими от выделений руками

      Обласканных и обсосанных без осознанья количества.

      Фильм выйдет длинный, растянутый на серии,

      Название: «666 мгновений весны».

      А я под конец ускачу лихо в прерии,

      Оставив Штирлица вспоминать свои сны.

      III

      Весна.

      Женщин липкие губы.

      Пыль на мысках ботинок.

      С крыш утекает по трубам

      Лёд.

      И трещат плотины.

      Весна.

      И подмышки влажной

      Уют высекает искры.

      Жизнь кажется слишком важной,

      Чтоб бросить всё

      И удавиться.

      Жизнь кажется яркой как небо,

      И стон исторгает глотка:

      – О, если бы было бы мне бы…

      Слеза

      Прозрачна как водка.

      Условное наклонение,

      Как тёплых колготок вкус.

      Блюю на родные ступени я,

      И рвота сладка как мусс.

      И мозг исступленно просит

      Надежды тугую грудь,

      Что смерти коса не скосит:

      Авось, прорастёт как-нибудь!

      Проклюнется, зазеленеет,

      Корнем буравя тлен.

      И станет гораздо больнее

      Оков невидимых плен.

      Проступит намного внятней

      Детства уродливый шрам,

      И будет еще приятней

      Головкой водить по губам.

      IV

      Сдави в ладонях с силой грушу,

      Чтоб брызнул сок в раскрытый рот.

      Ты пел о нересте, и вот

      Сам Сатана спасает твою душу.

      Театр пуст – лишь пыль и темнота.

      Пойдем отсюда, ангел обреченный!

      Я сам в какой-то степени ученый,

      Хоть и учен ударами кнута.

      Кусты смородины, ромашки полевые,

      Цыганка мёртвая на лавке у ручья…

      Возьми её: теперь она ничья.

      В тугой груди отверстья пулевые.

      За горизонтом плавится песок,

      Но мы – в оазисе, сомнамбулам подобны.

      Не правда ли, все женщины так сдобны,

      Как… булочки? И в этом – счастья сок.

      V

      Я хотел бы родиться рыбой:

      Холодной, с глазами вытаращенными,

      Тереться о склизкие глыбы

      В выемках, волнами выточенными.

      Горечь воды океанской

      Жабрами вяло всасывать,

      Под Солнцем у бухты испанской

      Каку размеренно сбрасывать,

      Молча скользить сквозь бездну,

      Прочь от глаза и