Обратимость. Лия Шатуш

зовется космической или божественной (у кого как), те, кто удостоился чести чувствовать ее и поглощать, делают это тоже в разных количествах. Это я к тому, что кому-то дано лечить, кто-то ограничивается чуткостью по отношению к миру и людям. Можно ли то же самое сказать о вампирах?

      Баррон смотрел на меня не понимая, почему меня интересуют такие мелочи. Он пожал плечами и ответил:

      – Все, что касается вампиров очень интересно. Это непочатый край. Но они не приемлют наше любопытство и ревностно охраняют себя от наших посягательств, как ты уже знаешь.

      Да, действительно, это непочатый край, ужаснулась я от такой мысли. Чтобы узнать что-либо о них и понять хоть немного, нужно либо жить их жизнью, либо быть телепатом, ясновидящим или кем-нибудь в этом духе.

      – Чтобы как-то помочь вам, – ответила я, – мне надо узнать их лучше.

      – Они меня-то едва ли допускают к своим персонам.

      – Я не прошу у вас ничего, но просто констатирую факт – сказала я таким уверенным тоном, который не вызывал дальнейших вопросов.

      Баррон сделал еще несколько замечаний по этому поводу. На этом наш разговор закончился, и мне пришлось идти к себе, хотя у меня и имелось еще некоторое количество насущных вопросов.

      Всю ночь, под впечатлением от беседы я не могла уснуть. Дав мне столько разрозненной информации, Баррон запутал меня еще больше. Я скрупулезно собирала по кусочкам все, что знала и пыталась на их основе сделать хоть какие-нибудь выводы.

      Если они тонко чувствуют мир, то наверняка почувствуют и меня. За свою душу я спокойна. В ней нет ничего такого, что могло бы вызвать опасения. Более того мною двигали лишь только искренние порывы, только бы, правда, они не приняли их за жалость. Так вот, требовалось доказать, прежде всего самой себе, что я не руководствуюсь жалостью, но просто… Здесь я категорически не могла подобрать подходящее слово. Чувствуя все внутри, мне не удавалось облечь это в слова. Я отдавала себе отчет, что стремлюсь к ним всей душой, не из жалости, не из интереса, но по другой причине, которая смутно вырисовывалась в моем мозгу. Таким образом, действуя методом исключений, я немного успокоилась. Так как если бы кто из вампиров пожелал заглянуть ко мне в душу, то точно не увидел бы там ничего подозрительного. В любом случае, я представляла интересы людей. В общем можно было бы прибегнуть к разным способам связи с ними.

      Оставался еще один вопрос, почему они «неохотно» – как выразился Баррон, защищают нас от тварей. Хотя если они гордые и едва ли замечают опасность, грозившую им, то не удивительно, при всей их ненависти к нам, в честь чего они должны спасать нас смертных от упырей?

      Вновь вспомнились те незнакомцы, которых приходили к директору. Действительно, как же я, обычно всегда такая восприимчивая, не смогла догадаться, что это они? Глухая стена моего незнания отделяла меня от них, и по своей оплошности я упустила возможность почерпнуть больше информации, мне необходим был бы только один внимательный взгляд. Итак, я пролежала почти до утра, терзаемая то одной мыслью то другой.

      Баррон