Кунашир. Дневник научного сотрудника заповедника. Свой среди медведей. Александр Берзан

следы на снегу. Виляя между частыми стволами пихт, медвежий след уходит вперёд, в нашем направлении.

      – Вчерашний.

      – Ну! – кивает Игорь.

      Продавленные в растопленном насте вчера под вечер, медвежьи следы, ночью схватились льдом. И теперь – эти ледяные следы вполне выдерживают наш вес. Мы – умные. Мы бодро шагаем след в след, по когтистым медвежьим следам…

      – Что-то понатоптано там, впереди, под пихтой! – приседает Игорь, для лучшей видимости под кронами.

      Озираясь по сторонам, мы настороженно подходим по следу, ближе…

      – Он ствол ободрал! – с удивлением говорит, Игорь.

      – Ух, ты! Точно! – неподдельно восторгаюсь я, – И дата мечения – точнее не придумаешь! След – вчерашний! Значит – и ствол ободран вчера! Вот этим самым зверем!

      Свежая рана на стволе пихты слезится каплями натекающей, прозрачной смолы. Белеет свежая древесина.

      – Какая удача! – я восторженно ощупываю задиры, – Свежие! Так рано, весной! По снегу!.. Пусть теперь мне скажут, что сроки мечения деревьев у медведей совпадают с началом гона!

      Я сую руку в карман, за рулеткой. А Игорю вручаю свой дневничок и авторучку: “На, держи”.

      – Так, пиши. Пихта. Номер шестьдесят один. Диаметр четырнадцать сантиметров. Высота задира двести семнадцать сантиметров. Задир вчерашний. Второй задир… тоже двести семнадцать.

      Рядом стоит второе дерево, с медвежьими метками. Оно функционирует уже не первый год. Ствол этой пихты изуродован старыми задирами. Наш медведь, об этот ствол – только почесался. На “пеньках” от сучков, застряли кисточки его чёрных, волнистых волосин.

      – Так. Второе дерево.

      – На нём – он запаховую метку оставил, – кивает Игорь.

      – Ну, – соглашаюсь я, – Пиши… Пихта. Номер шестьдесят два. Диаметр ствола пятнадцать сантиметров. Максимальная высота пятна почёсов сто девяносто пять.

      Мы шагаем дальше, по ледяным следам медведя…

      Вскоре подходим к ещё одному, ободранному медведями дереву. Это – старый маркёр. Ствол несёт на себе раны старых задиров. Об этот ствол наш медведь тоже сильно чесался. Я разматываю ленту своей рулетки.

      – Так. Пиши! Пихта. Номер шестьдесят три. Диаметр тридцать. Максимальная высота старых задиров – двести двадцать сантиметров.

      Я прикладываюсь носом к пятну почёсов на коре: “Фу! Пахнет как!.. Горький, перечный запах!”. От засаленного пятна исходит резкий, терпкий запах медведя.

      – Это – уже третье дерево, помеченное этим матёрым медведем за вчерашний день!

      – Ага! А, сегодня – только двадцатое апреля! Это мечение подтверждает то, что мечение у подножия Саратовского борта – не было случайным!

      – Ну, – соглашается со мной, Игорь, – Там он пометил – аж, пять стволов.

      – Пиши. Свежие почёсы высотой двести пять.

      – Всё. Записал.

      – Угу. Пошли дальше.

      Впереди, сквозь частый хвойник, начинает просвечивать какой-то прогал.

      – Это просвечивают просторы мари, что лежит перед Ночкой! – радуюсь