Блог Бабы Яги – 2. Темная сторона. Натали Смит

ости, но ускользает. Глаза кота полуприкрыты, видно сизую пленку третьего века, уши дергаются, лапы и хвост тоже. Подтягиваю его из изножья к себе под бок, тихонько глажу блестящую короткую шерсть, мимолетно вспоминаю, как смешно она выглядела в завитушках. Он замирает, дыхание выравнивается.

      Как долго это будет длиться? Мы оба словно застряли в кошмаре. Иногда и он будит меня – в моменты, когда в глубинах сна вновь налетает вихрь, и я окружена магическим светом, и выворачивает кости от силы, что проникает в меня сквозь каждую пору.

      Супчик охотится, я слышу хлопанье его крыльев через открытую дверь в Убежище. Одиночество давит. Хочется поговорить, обсудить, поплакать. Заполнить пробелы в памяти. Слишком много провалов: я помню отрывки боя, фрагменты своей трансформации, но не все. Как будто сигнал бедствия прерывается – разрывы между словами, суть не ясна.

      «Это Янина Воронцова с корабля „Лукоморье“, я терплю бедствие, помогите! Эт… Янина… Лукоморье… бедствие». Кто во вселенной поймает мой сигнал, кто его расшифрует? Казимир ушел, Ядвиги нет, с Тохой говорить не хочется.

      Слишком остро.

      Он не откажет в разговоре, но я вижу, что ему тоже надо поговорить не с участником событий. Шальная мысль в третьем часу ночи слегка оживляет общее уныние. Я крадусь к входной двери и тихонько отворяю.

      – Летописец, ты здесь? – шепчу в пространство.

      Ответа нет. В тусклом свете только велосипеды соседей в общем коридоре.

      – Покажись, поговорить надо.

      Молчит. Жаль. Наверное, ушел, не все же время караулит. Дверь почти закрылась, и вдруг:

      – Здесь.

      Он проявился. Смотрит настороженно, переминается.

      – Заходи, чаю попьем. Ты пьешь чай?

      – Пью. – Недоумение не скрыть, все на пятачке написано. Ах да, ведь пили у Казимира в гостях, забыла.

      Осторожно пробирается мимо меня в приоткрытую дверь. Молча ставлю чайник, наливаю большие кружки, достаю морковный торт из любимой пекарни. Замечали, насколько вкуснее все становится ночью?

      Коты не проснулись, только ушами дернули.

      – Что хочешь обсудить, Яга?

      – Битву. Ты ведь все записал?

      – Все! – гордо улыбается мелкий свин.

      – Я многое не помню. Помоги закрыть пробелы, если это не против правил.

      – Данного пункта в своде правил нет, – пожимает плечами летописец. – Думаю, можно. Разговор будет долгий, а у тебя завтра экзамен.

      – Ерунда, я готова, – отмахиваюсь и ставлю перед ним блюдце с куском торта. – Все равно не спится.

      – Тогда можешь спрашивать.

      И мы говорили. Так странно: летописец, этот противный канцелярист-соглядатай, изменился, и я изменилась. Почему бы нам не начать сначала, учитывая общую память на двоих?

* * *

      – Яна, как дела? – спрашивает староста. – Ты стала пропускать занятия. Все хорошо?

      Слава – нормальный парень, немного заучка, но это неплохо, я сама люблю учиться.

      – Прекрасно!

      Утром я замазала круги под глазами и из панды превратилась в подобие человека. Только увлеклась немного и теперь не рискую улыбаться: вдруг штукатурка на лице потрескается?

      – Работы было много, – добавляю я. – Ну, знаешь, детские утренники, Баба Яга. Контракт же.

      – Ага. Тебе ведь все завидуют. Даже я! – он поправляет очки, я поправляю свои – с обычными стеклами. Зрение благодаря моим силам теперь идеальное, но есть привычка: в очках мне комфортнее. Знаю я о зависти, она ощущается как кубик льда между лопаток.

      – Не стоит, работа бывает тяжелая.

      Слава скептически выгибает бровь и ухмыляется: мол, не заливай.

      – Настолько тяжелая, что даже машина появилась.

      – Кредит, как у всех.

      Разговор начинает утомлять, я отворачиваюсь, староста уходит на свое место. Аудитория ждет. Билет за билетом вытянули, готовимся.

      Вопрос несложный для меня, отложила, жду своей очереди. Надеюсь не нести тарабарщину на латыни, как в прошлый раз. Получилось иначе, но тоже плохо – я забыла почти все со второго предложения. В голове – крики армий, о которых некому рассказать, голоса в магическом солнце, рык Горыныча. Едва выжала из себя ответ на тройку, попросилась на пересдачу.

      Автомат с кофе и шоколадками оказался очень кстати: я закусываю неудачу, пинками прогоняю неприятные воспоминания. Кофе горчит, почти как эхо событий, хотя у меня ощущение второсортного кино с обилием крови в каждом эпизоде. Посмотрела на ночь, теперь отделаться не могу. Вроде бы со мной было, а кажется, что приснилось. Одногруппники веселой гурьбой проходят мимо: парами, тройками и компаниями побольше, – бросают на меня косые взгляды. Пропасть между нами – пропасть между мной и обычным миром. Они пойдут в кафе, отмечать успешную сдачу, кого-то из них устроит и тройка, но не меня. Злость накрывает неожиданно, до сжатых кулаков. Взрывается лампочка, одногруппники с опаской смотрят вверх и торопятся уйти с этажа.

      Правильно.