Лерой. Обещаю забыть. Алиса Гордеева

арсенала улыбок самую слащавую и продолжаю: – Причём сильно! Я, конечно, слышала, что у отца дела идут неважно, но того, что даже на косметолога не хватает, не ожидала.

       Вижу, что по лестнице старательно семенит вниз сам Пётр Кшинский, выскочивший из кабинета на крики жены.

      – Я так скучала по вам, Снежана! – елейным голоском добавляю чуть громче, чтобы слышал старик. Надеюсь, за три года его слух не ухудшился.

      – Мелкая дрянь! – шипит Стервелла, и это не остаётся не замеченным отцом. Но, как и следовало ожидать, занимает он изначально не мою сторону.

      – Арина! Не успела вернуться, как вновь за старое? Мне казалось, ты повзрослела, и мы все не раз уже обговорили, разве нет?

       Обговорили, как же! Скорее меня просто поставили перед фактом: где жить и как, на кого учиться и с кем дружить. Впрочем, разве когда-то в моей жизни было иначе?

      – Прости, пап, – через силу чмокаю старика в щеку. – Я всё помню: Снежана нежная, ранимая, тонкая натура.

      – Верно, Арина, а ещё у неё под сердцем твоя сестра, так что…

      – Я поняла, па. Можно я к себе пойду?

       Новость о беременности Стервеллы пока никак не укладывается в моей голове. Я люблю детей, очень. Я же и сама в душе ещё совсем ребёнок. Но как же неприятно осознавать, что теперь эта стерва в нашей жизни навсегда!

       В моей комнате тоже всё по-прежнему, даже вещи на столе лежат так же, как я их оставляла перед отъездом в школу. Время в этом доме замерло. Болото, самое настоящее!

       Раскидываю в шкаф ту немногую одежду, что привезла с собой, и понимаю, что поступала совершенно верно, не приезжая на каникулы. Я и сейчас лучше жила бы в общаге какого-нибудь универа, чем здесь, но отцу удалось убедить меня вернуться.

       Ещё в марте, когда Ермолаев сгорел заживо в собственном доме, а по делу Полинки, наконец, возобновили расследование, старик приехал и слёзно просил его простить… Чтобы поверить собственной дочери, ему понадобилось два с лишним года и официальные показания других девочек, жертв «Берлинго». Помню, как в истерике выгнала Петра Кшинского из своей комнаты в интернате и поклялась никогда не возвращаться в его дом. А потом от Полинки я узнала подробности расследования и имя человека, который добился, чтобы делу дали зелёный свет! Амиров сдержал обещание! Он отомстил! И пусть Ермолаева наказал Бог, все остальные причастные к аукциону люди сейчас были за решёткой благодаря Валере.

       Я вернулась не домой! Я приехала, чтобы сказать спасибо Амирову.

       Но для начала, мне нужно было его отыскать! Чёрная визитка – всё, что осталось у меня от мужчины с добрым и ласковым взглядом. Мужчины, которого я вопреки своему обещанию так и не смогла позабыть. Казалось бы, три года – большой срок, но, видимо, я вся в маму – однолюбка! Та тоже влюбилась в отца с первого взгляда и больше уже никого не замечала возле себя. Так и я все эти годы лелеяла в памяти образ Амирова и сейчас сделаю всё, чтобы добиться его внимания.

      – Арина, дочка, – ловит меня отец в гостиной, когда хочу выйти в сад, пришедший в уныние после смерти мамы. – Я уже говорил, но понимаю, что могло вылететь из