Тот, кто меня вернул. Лара Дивеева

положено их любить, потому что они желают мне добра. Уходи, Андрей, и больше не возвращайся!

      – Зови меня Ад, чтобы между нами не было никакого недопонимания. Я ад, Лера. Помнишь, какими словами ты обзывала меня в больнице? Ты не ошиблась. Не ищи во мне хорошего.

      Волна паники касается лица, ледяными щупальцами сползает на шею. Легкая, проходящая паника. На большее не осталось сил.

      – Я не представляю угрозы для Василия. Я ничего не рассказала полиции и не собираюсь.

      – Рука заживает? – ловит взглядом мои застывшие пальцы.

      Завожу загипсованную руку за спину и отступаю к лестнице.

      – Прощай, Ад! Больше не приходи.

      Он уходит, а я сажусь на подоконник и смотрю, как он запрыгивает в черный внедорожник. В потертых джинсах и кожаной куртке он кажется обычным мужиком, а не наглым преступником, неспособным смирить своего психованного работодателя.

      Коллеги расходятся, унося с собой смех и легкое опьянение, а я ложусь спать. Я всегда любила спать, поэтому и проспала в тот знаменательный день. День моего конца.

      ***

      Когда ты на больничном, необязательно рано вставать. Не надо запрыгивать в душ в полусонном состоянии, есть на ходу, ругаться в набитом общественном транспорте. О деньгах волноваться рано. Мне дали скидку, как сотруднику, и страховка покрыла стоимость операции. Сбережений хватит на какое-то время. Я подрабатывала как могла, копила на собственную квартиру. Это было в прошлой жизни.

      Когда ты на больничном, можно проснуться в десять утра и смотреть телевизор. Ткнуться носом в пустой холодильник и пожевать сухую овсянку. Зайти в душ, простоять в нем полчаса, покачиваясь под музыку воды, и забыть кондиционер для волос. И шампунь. И полотенце. Вернуться на диван, оставляя за собой лужи. Можно позволить себе погрузиться в горе и нырять все глубже и глубже. Наслаждаться саморазрушением.

      А потом вскрикнуть от неожиданности, когда в полуденной тишине квартиры раздается дверной звонок. Снова и снова. Телевизор все громче, и звонки тоже. Трель режет слух сталью скальпеля. Хирургического.

      Неужели не понятно, что я не собираюсь открывать?!

      Пришлось открыть. Куда денешься, если начали сносить дверь?

      Ад.

      Какого дьявола?! Мы же вчера попрощались? Я бы испугалась, но нет сил.

      Ад вваливается в квартиру и, бросив на меня вопросительный взгляд, обходит лужи на полу. Пусть думает что хочет, мне все равно.

      – Всемирный потоп? – усмехается и ныряет в холодильник. – Негусто тут у тебя. Друзья все подъели?

      Закрывает окно на кухне, стряхивает снежинки с подоконника и смотрит, как они тают.

      Так и стоим. Он полностью одетый, у окна. Я в мокром халате, в дверях.

      – Лекарства принимаешь? – спрашивает через плечо.

      – Какого дьявола…

      – Просто ответь, Лера!

      – Только обезболивающие, когда надо. – Отвечаю неохотно, но мне любопытно, с какой стати он этим интересуется.

      – Где ты хранишь лекарства?

      Холод сжимает горло, царапает, но это всего лишь слабый отголосок страха.

      Ад не ждет ответа.