Камо грядеши. Генрик Сенкевич

Улисс, шлет через меня мудрейшему из живущих, Петронию, свой привет и просьбу прикрыть мои шишки новым плащом.

      – Клянусь Гекатой Трехликой, – вскричал Петроний, – твой ответ заслуживает плаща!

      Но тут их беседу прервал нетерпеливый Виниций.

      – Знаешь ли ты, – спросил он напрямик, – за что берешься?

      – Когда две фамилии двух знатных домов ни о чем ином не толкуют, а вслед за ними эту новость повторяет пол-Рима, знать немудрено, – возразил Хилон. – Вчера ночью была похищена девушка, воспитанная в доме Авла Плавтия, по имени Лигия, а вернее Каллина, которую твои рабы, господин, препровождали из дворца императора в твой дом, и я берусь ее отыскать в городе либо, если она покинула город – что маловероятно, – указать тебе, благородный трибун, куда она сбежала и где спряталась.

      – Хорошо! – сказал Виниций, которому понравилась точность ответа. – Какие у тебя есть для этого средства?

      Хилон лукаво усмехнулся:

      – Средствами владеешь ты, господин, у меня же есть только разум.

      Петроний тоже усмехнулся, гость пришелся ему по душе.

      «Этот человек сумеет найти девушку», – подумал он.

      Тем временем Виниций, нахмурив свои сросшиеся брови, сказал:

      – Если ты, голодранец, обманываешь меня ради прибыли, я прикажу тебя забить палками насмерть.

      – Я философ, благородный господин, а философ не может быть жаден до прибыли, особенно до такой, какую ты столь великодушно сулишь.

      – Так ты философ? – спросил Петроний. – Эвника мне говорила, что ты врач и гадатель. Откуда ты знаешь Эвнику?

      – Она приходила ко мне за советом, ибо слава моя достигла ее ушей.

      – Какого же совета она просила?

      – По любовному делу, господин. Хотела излечиться от безответной любви.

      – И ты ее излечил?

      – Я сделал больше, господин, я дал ей амулет, который принесет ей взаимность. В Пафосе, на Кипре, есть храм, где хранится пояс Венеры. Я дал ей две нити из этого пояса, заключенные в скорлупку миндального ореха.

      – И потребовал хорошей платы?

      – За взаимность невозможно заплатить слишком дорого, а я, лишившись двух пальцев на правой руке, собираю деньги на раба-писца, чтобы записывал мои мысли и сохранил для мира мое учение.

      – К какой же школе ты принадлежишь, божественный мудрец?

      – Я киник, господин, потому что у меня дырявый плащ, я стоик, потому что терпеливо переношу бедствия, и перипатетик, потому что за неимением носилок хожу пешком от трактира к трактиру и по дороге поучаю тех, кто обещает заплатить за кувшин вина.

      – А за кувшином ты становишься ритором?

      – Гераклит сказал: «Все течет», – а можешь ли ты, господин, отрицать, что вино течет?

      – Он также изрек, что огонь – это божество, и божество это пылает на твоем носу.

      – А божественный Диоген из Аполлонии учил, что основа всего – воздух и что чем воздух теплее, тем более совершенные существа возникают из него, а из самого теплого воздуха возникают души мудрецов. И так как осенью наступают холода,