Камо грядеши. Генрик Сенкевич

пронзило душу, и тревожные предположения вихрем закружились в мозгу. «Может быть, Нерон ее не видел или, глядя сквозь изумруд, не оценил. Но что будет, если он встретит ее днем, при свете солнца, такую прелестную? К тому же она не рабыня! Она царская дочь, правда, из племени варваров, но все же царская дочь! О бессмертные боги! Она так же хороша, как я, но она моложе!» И складка между бровями стала глубже, а глаза из-под золотистых ресниц блеснули холодным огнем.

      С притворным спокойствием, обращаясь к Лигии, она стала ее расспрашивать.

      – Ты говорила с императором?

      – Нет, Августа.

      – Почему же ты хочешь жить здесь, а не у Авла?

      – Я не хочу, госпожа. Это Петроний уговорил императора забрать меня у Помпонии, но я здесь против воли, о госпожа!

      – И ты хотела бы вернуться к Помпонии?

      Последний вопрос Поппея произнесла более мягким и ласковым голосом, так что в сердце Лигии затеплилась надежда.

      – Госпожа, – сказала девушка, простирая руки к Поппее, – император обещал отдать меня, как рабыню, Виницию, но ты заступись за меня и верни Помпонии.

      – Стало быть, Петроний уговорил императора, чтобы он забрал тебя у Авла и отдал Виницию?

      – Да, госпожа. Виниций уже сегодня пришлет за мною, но ты, милосердная, пожалей меня.

      С этими словами она поклонилась низко и, ухватясь за подол платья Поппеи, с бьющимся сердцем ждала ответа. Лицо Поппеи осветилось злой усмешкой, она в упор поглядела на Лигию.

      – Ну так я тебе обещаю, что уже сегодня ты станешь рабыней Виниция, – промолвила Поппея.

      И она удалилась – восхитительное, но злобное видение. До слуха Лигии и Акты донесся лишь крик ребенка, который почему-то вдруг заплакал.

      У Лигии глаза тоже налились слезами, но минуту спустя она взяла Акту за руку и сказала:

      – Пойдем обратно. Помощи надлежит ждать только оттуда, откуда она может прийти.

      И они вернулись в атрий, где и остались уже до вечера. Когда стемнело и рабыни внесли светильники, каждый с четырьмя большими языками огня, обе были очень бледны. Разговор ежеминутно прерывался, они все прислушивались, не идет ли кто. Лигия твердила, что ей, конечно, жаль покидать Акту, но ведь Урс там, в темноте, ждет, и ей бы хотелось, чтобы все произошло сегодня же. Дыхание ее выдавало тревогу, оно становилось все более частым и напряженным. Акта лихорадочно собирала свои драгоценности и, увязывая их в узелок, заклинала Лигию не отказываться от ее дара, который может сгодиться при побеге. Временами воцарялось мертвое молчание, и тогда обеим чудилось, будто они слышат шепот за завесой, или плач ребенка, или лай собак.

      Внезапно отделявшая прихожую завеса бесшумно отодвинулась, и в атрии появился высокий, черноволосый мужчина с изрытым оспою лицом. Лигия вмиг узнала Атацина, вольноотпущенника Виниция, – он бывал в доме Авла.

      Акта испуганно вскрикнула, но Атацин с низким поклоном сказал:

      – Привет божественной Лигии от Марка Виниция, который ждет ее на ужин в убранном зеленью доме.

      Губы