Серебряный ветер. Сергей Есенин

ее не было границ. По субботам меня мыли, стригли ногти и гарным маслом гофрили голову, потому что ни один гребень не брал кудрявых волос. Но и масло мало помогало. Всегда я орал благим матом и даже теперь какое-то неприятное чувство имею к субботе.

      Так протекло мое детство. Когда же я подрос, из меня очень захотели сделать сельского учителя и потому отдали в церковноучительскую школу, окончив которую я должен был поступить в Московский учительский институт. К счастью, этого не случилось.

      Стихи я начал писать рано, лет девяти, но сознательное творчество отношу к 16–17 годам. Некоторые стихи этих лет помещены в «Радунице».

      Восемнадцати лет я был удивлен, разослав свои стихи по журналам, тем, что их не печатают, и поехал в Петербург. Там меня приняли весьма радушно. Первый, кого я увидел, был Блок, второй – Городецкий. Когда я смотрел на Блока, с меня капал пот, потому что в первый раз видел живого поэта. Городецкий меня свел с Клюевым, о котором я раньше не слыхал ни слова. С Клюевым у нас завязалась при всей нашей внутренней распре большая дружба.

      В эти же годы я поступил в Университет Шанявского, где пробыл всего 1½ года, и снова уехал в деревню.

      В университете я познакомился с поэтами Семеновским, Наседкиным, Колоколовым и Филипченко.

      Из поэтов-современников нравились мне больше всего Блок, Белый и Клюев. Белый дал мне много в смысле формы, а Блок и Клюев научили меня лиричности.

      В 1919 году я с рядом товарищей опубликовал манифест имажинизма. Имажинизм был формальной школой, которую мы хотели утвердить. Но эта школа не имела под собой почвы и умерла сама собой, оставив правду за органическим образом.

      От многих моих религиозных стихов и поэм я бы с удовольствием отказался, но они имеют большое значение как путь поэта до революции.

      С восьми лет бабка таскала меня по разным монастырям, из-за нее у нас вечно ютились всякие странники и странницы. Распевались разные духовные стихи. Дед напротив. Был не дурак выпить. С его стороны устраивались вечные невенчанные свадьбы.

      После, когда я ушел из деревни, мне долго пришлось разбираться в своем укладе.

      В годы революции был всецело на стороне Октября, но принимал все по-своему, с крестьянским уклоном.

      В смысле формального развития теперь меня тянет все больше к Пушкину.

      Что касается остальных автобиографических сведений – они в моих стихах.

      Октябрь 1925

      Стихотворения

      1910–1917

      «Вот уж вечер. Роса…»

      Вот уж вечер. Роса

      Блестит на крапиве.

      Я стою у дороги,

      Прислонившись к иве.

      От луны свет большой

      Прямо на нашу крышу.

      Где-то песнь соловья

      Вдалеке я слышу.

      Хорошо и тепло,

      Как зимой у печки.

      И березы стоят,

      Как большие свечки.

      И вдали за рекой,

      Видно, за опушкой,

      Сонный сторож стучит

      Мертвой колотушкой.

      1910