Букет Миллениала. Ярослав Солонин

и часть её даже называется Швейцарией, они все были оснащены системой лестниц. Если приглядеться к ступенькам внимательнее, многие из них представляли собой дореволюционные надгробия. Каждый день местные попирали надгробные плиты каких-нибудь рабов божьих. Кресты, «яти», годы жизни. После войны, когда город отстраивался, деконструировали городское кладбище, старые дореволюционные кости пошли на свалку, надгробия – в котёл строительства. С этого кладбища сохранились только могилы поэтов Алексея Кольцова и Ивана Никитина. У этих тоже жизнь – врагу не пожелаешь. Изобретатель размера «пятисложник» Кольцов околел от чахотки и депрессии под боком равнодушных родственников-мещан, жравших водку. Никитин тоже слёг от туберкулёза при слепом пофигизме отца-алкоголика. Слёг, да не встал.

      Но мёртвым, наверное, спокойнее, хотя что мы знаем о мёртвых кроме того, что они кости в засыпанных хранилищах. Кольцов с Никитиным огорожены, могилки ухожены, охраняются как памятник культуры. Этот комплекс называется «Литературным некрополем».

      Некрополь. Город мёртвых. Мистических историй, связанных с районом, хватает. Сама Гусиновка представляет собой «воронку», в которую со всех сторон идёт спуск. В 80-х здесь наблюдали НЛО. Да и купленный нами дом стоял на «несчастливом» месте. Два раза там случался пожар, ещё при позапрошлых хозяевах. В 2003 году дотла сгорит наша халупа вместе со свежесделанным евроремонтом, свежекупленным барахлом и техникой. Не помогли и старания попа, которого приглашали для освящения дома. Говорил Иисус: «И никто не вливает молодого вина в мехи ветхие; а иначе молодое вино прорвёт мехи, и само вытечет, и мехи пропадут; но молодое вино должно вливать в мехи новые; тогда сбережётся и то и другое. И никто, пив старое вино, не захочет тотчас молодого, ибо говорит: старое лучше». И пусть речь шла о том, что христианство не сможет нормально лечь на почву иудаизма, эта истина прекрасно работает и в бытовом измерении.

      Вся Гусиновка – это старые мехи. Правда, сейчас земля там стоит дорого, и её потихоньку скупают под строительство жилых комплексов. Кто-то строит на месте старых домов коттеджи. Но если частные секторы, расположенные на равнине, экскаваторы-разрушители сбривают играючи, подобно тому, как стригут «под нуль» дорогие парикмахерские машинки, многие уголки Гусиновки представляют собой «труднодоступные места». Откровенно говоря, мне нравится эта укромность, но постоянно жить там тяжело. А вот в гости приезжать – пожалуйста.

      Когда я жил в квартире, мечтал о своём огороде. Ну как же? Запихнул что-нибудь в землю – зёрнышко кукурузы, арбуза, секвойи, и через положенный срок это что-нибудь выросло. На балконе у нас стояли ящики, в которых росла рассада, мята, зелень, лук. В Гусиновке я через полгода охладел к огородам. Оказалось, что это муторный и довольно-таки регулярный труд. А арбузы, к примеру, так и не взошли. Зато фруктовые деревья, божьи создания, каждый год выдавали тучные урожаи. Кроме