Во что бы то ни стало. Мария Мусина

Времена-то, будь здоров, не кашляй! Криминальные! – и паспортистка стремительно захлопнула перед Лениным носом окошко.

      – Дура, – процедила Лена.

      Юля вздохнула:

      – Ну, ничего. Она права. Когда будете приватизировать, ведь проверят документы-то.

      Троица нестройно вывалилась под весеннее солнышко.

      – Дурацкий день, – досадовала Лена.

      – Я пойду? – минорно осведомился Виктор.

      Лена нервно закурила и даже не взглянула в его сторону.

      – Счастливо, – особенно дружелюбно пожелала ему Юля, стремясь загладить Ленину грубость.

      Снег таял на глазах.

      – Теперь пойдем в мой ЖЭК, – предложила Юля.

      – А можно не ходить? – спросила Лена.

      – Нет, ты тоже должна убедиться, что в моей квартире никто не прописан, – настаивала Юля.

      – Ну, кто там может быть прописан? Дом – новый. До тебя там твоя бабушка жила. Бабушка твоя никого там не прописывала? Вот видишь. Квартира приватизирована, в приватизационных документах только ты значишься? Ну вот. Что смотреть-то? Что ходить?

      – Так, чтобы убедиться…

      – И так все ясно. Ты куда сейчас? Домой? Тогда – пока. Я переговорю с Виктором насчет приватизации и позвоню. Привет Алеше.

      Юля еще раз подумала о том, что адвокатесса – слишком прожженная тетка, чтобы адекватно оценить ситуацию. Впрочем, она в чем-то права: бдительными быть необходимо. Бдительность и еще раз бдительность! Тогда все будет хорошо. В конце концов, люди, которых ты подозреваешь в чем-то плохом, не догадываются о твоих подозрениях. А значит, им и не обидно. А тебе – не стыдно.

      Лена увидела их издалека. Они стояли возле ее подъезда, курили и ржали каким-то своим, видимо, забавным прибауткам. Лена сбавила шаг. И что? Свернуть? Не идти сейчас домой? Так они все равно дождутся! Дождутся! А еще хуже – позвонят в дверь и войдут. Нет, надо идти вперед. Вперед! Что такого может произойти? Да ничего особенного! Лучше ужасный конец, чем ужас без конца! Пойти им навстречу. Выслушать их угрозы. И они уйдут.

      Налысо стриженные бычки замерли, заметив Лену. Напряглись и приняли свирепый вид. Для этого им стоило всего лишь насупиться. Ручищи у них были так накачены, что не опускались вертикально, а только дугообразно. На громоздком теле небольшие лысые головы смотрелись, как кнопки переключателя на какой-нибудь механизированной кувалде, задействуешь – и пойдет глухое монотонное молотилово: бу-бум, бу-бум, бу-бум, бу-бум.

      – Ну, что, шкурка, расслабилась совсем? Про деньжата подзабывать стала? Жизни радуешься, шмара? Вялый велел тебе передать, что он ждет. А долго ждать он не будет. Терпение у него кончится – а что тогда будет – сама догадываешься. Догадываешься или намекнуть?

      – Все знаю, все знаю…

      Видимо, это прозвучало слишком формально. Видимо, потому что один из бычков изловчился, выхватил у Лены сумку и стал в ней копаться, приговаривая:

      – Ну, что тут у нас интересного? О! Ключи! Ключики от квартиры, где деньги лежат. Может, пойдем, развлечемся, а? Шкурка? Пока мужа-то нет дома, а?

      – Мы с Жорой, –