На дальних берегах. Первая книга. Тринадцатый год. Часть третья. Вадим Барташ

слобода, в которой проживают кряшены.

      – Вот сказать честно, я о них раньше мало что слышал. А если уж откровенно, то совсем почти ничего не слышал. И если это возможно, пока мы направляемся в их слободу, вы бы меня просветили и, хотя бы, что-нибудь да рассказали бы об этих кряшенах, Ангелина Григорьевна? Рассеяли бы, так сказать, мою дремучесть, – попросил Ангелину Суриков. – Вы хотите, чтобы я вам о них рассказала?

      – Если вам не сложно!

      Девушка пожала плечами:

      – По правде сказать, я и сама о них не слишком то много знаю, Алексей Георгиевич.

      – И всё же…

      – Ну, хорошо. Дед мне, пока был жив, о них кое-что рассказывал. Да и брат его, который раньше часто наведывался в Симбирск и даже гостил у нас в Ставрополе пару раз, то же про них говорил. Ну и я отчасти – как вы понимаете – тоже считаю себя кряшенкой.

      – И так, рассказывайте. Я вас слушаю!

      – Ну, раз вы так хотите, хорошо! Расскажу…– уступила Сурикову Ангелина. – У всех кряшенов, насколько я знаю, русские имена, они православные, но говорят, как на русском, так и на татарском языках. Кое-кто из них считает, что они те же татары, а кто-то думает, что они всё-таки не татары, а отдельный народ. В этом на самом деле сложно разобраться. Доподлинно известно только то, что они в этих местах проживают уже много веков, и раньше кряшены в основном говорили исключительно на татарском языке, и песни у них, и сказки тоже были все сплошь татарские. А ещё в одежде и в облике своём они похожи скорее на татар, чем на русских. Ну и некоторые кряшены утверждают, что их предки покрестились ещё до правления Ивана Грозного, и даже до монгольского нашествия. Сделали они это якобы не по принуждению, а добровольно. И когда-то, как и нынешние волжские татары, они называли себя булгарами. Между прочим, некоторые татары так себя и сейчас величают. Но это в основном касается городских и образованных татар.

      – Значит вы, Ангелина Григорьевна, понимаете по-татарски?

      – Понимаю. Но совсем немного. Самую малость. Ну а вот мой дед, Мефодий Артемьевич, он да… он прекрасно изъяснялся на татарском, и у него дома хранились десятки книжек на татарском языке, шрифт у которых был арабский. Я их видела. И он их свободно мог прочитать.

      Они только краем проехали по оживлённому центру, несколько раз пересекли трамвайные пути и, наконец-то, выехали на Булакскую набережную. Она тоже была покрыта брусчаткой и по правую руку её возвышались достаточно добротные, а кое где и вполне помпезные каменные особняки казанских купцов в два и более этажей (среди этих купцов имелось немало татарских фамилий, таких как Азимовы, Юсуповы, Искаковы, которые стали набирать силу ещё в XIX веке и к началу XX заняли в городе видное положение, причём многие из них уже относились к купцам первой и второй гильдии).

      Сурикову было несказанно хорошо от того, что рядом с ним сейчас находилась эта девушка. Об Ангелине он все последние дни только и думал. Он приходил в восхищение от её милой улыбки, от её лучистых карих глаз, обрамлённых густыми и длинными ресницами, от её изящной фигурки. Он чувствовал, что пропал. Как бы