Небо и Земля. Олег Дивов

хоть узнал, кто автор? – спросил Рашен, глядя вслед уходящему бустеру, от которого на экране осталась уже крошечная точка.

      – Какой-то поц, кто ещё…

      – Кончай ныть.

      – Да, сэр. Разрешите обратиться? Слушайте, драйвер, можно, я в этот раз вниз не поеду? Тут поработаю.

      – Нельзя.

      – Прокладки нужно менять в главном шлюзе. Я бы лично проконтролировал…

      – Нельзя, – повторил Рашен устало. – Я тебя понимаю, Жан-Поль. Никто вниз не хочет. Но есть такой порядок. Разумный порядок. От космоса надо отдыхать. Так что будь другом, не расстраивай меня.

      Боровский тяжело вздохнул и ссутулился.

      – Насчёт замены прокладок Энди проследит, – сказал Рашен. – Всё будет ОК. Правда, Andrey?

      – Конечно, драйвер. Никаких проблем.

      Боровский снова вздохнул, на этот раз совсем уж душераздирающе, и прищурился на исчезающую в пустоте точку.

      – Бедный Абрам, – сказал он. – Это, конечно, совершенно не моё дело, но… Ох, не хотел бы я сейчас оказаться на его месте.

      – А ты бы и не смог, – усмехнулся Рашен. – Ты даже в спецкостюме десять «же» еле-еле держишь. А Файн сейчас идёт на двадцати. Вернётся живой – возьму начальником разведки. Пора мужику отдохнуть как следует. Будешь с ним летать, Жан-Поль?

      – А он согласится? – усомнился Боровский.

      – Ну, тогда Медаль За Наглость, – Рашен пожал плечами. – Уж от медали он точно не откажется. Ему только дай. Интересно, что он с ними делает. Набрал этого железа уже килограммов десять.

      – У него медалями дети играют. Я сам видел.

      – Трое, да?

      – Ну.

      – И что у вас за манера такая – плодиться, как… не знаю что?

      – Так ведь били нас! – гордо сказал Боровский.

      – Били – не добили. То ли дело нас – бац, и нету, – Рашен невесело хохотнул. Он все ещё стоял к Вернеру и Боровскому спиной, у самого экрана.

      – А сколько вас осталось? – спросил Боровский. – Миллион?

      – Да что ты… От силы пятьсот тысяч. Ну, не считая полукровок.

      – Вас теперь спасут только межнациональные браки, – авторитетно заявил Боровский. – Не понимаю, чего вы так за чистоту породы цепляетесь? Вымрете!

      Рашен молчал.

      – Тараканы, крысы, голуби и одуванчики, – ответил за него Вернер. – Вот кто не вымер и не вымрет.

      – Люди тоже как-то приспособились, – заметил Боровский.

      – Не все. Мы очень усталая нация, Жан-Поль. И у нас нет комплекса богоизбранного народа. Стимулов не осталось размножаться, понимаете? Надоело. Сколько можно, в конце концов, заслонять собой Европу то от монголо-татар, то от арабов, то от китайцев…

      – Что-то вы её не шибко от арабов заслонили. Арабов-то мы как раз уделали.

      – И ни фига не вы, – вступил Рашен. – Арабов мочили немцы и французы. Китайцев долбали всем миром. А вы, жиды пархатые, с этого дела купонов настригли. Сколько ваших в Совет Директоров пролезло, а?

      – А где теперь государство Израиль? – парировал Боровский.

      – Там