Я здесь живу. Мария Ботева

вум, обратно!

      Да и ей самой, может, назад в два часа дня от нас не хочется.

      Сколько я слышала от мамы, что лучшее время – это вечер. К вечеру мы наконец-то собираемся, все четверо. И никуда не надо торопиться. Мы можем обсуждать свои дела, беседовать о том, что всем нам интересно…

      Я думаю: вот это, что ли, интересно?

      Костя так и будет молчать. И тогда мама у меня спросит:

      – Лена, так во сколько вы из школы пришли?

      И я отвечу:

      – Да не помню…

      Ведь правда, правда, я не смотрю на часы, когда вхожу!

      Я сразу ставлю обед разогревать. И пока суп греется – танцую. В гимнастику меня не взяли из-за глаз, и дома я делаю мостик или на голове стою возле стены.

      И вижу Костины ноги – вовсе не в ботинках: он как приходит, сразу в тапки переобувается. Он ходит по комнате задумчиво, я вижу, как на пол крошки падают, – это он булочку жуёт.

      Но вот ноги исчезают из моего поля зрения. А значит, он уже возле компьютера стоит. И наконец я слышу всегдашнее:

      – Лен, это… Я долго не буду. Так только – от школы отдохну…

      Я с головы на ноги встаю, очки беру, чтобы его лицо увидеть. Спрашиваю, как мама:

      – А не затянет тебя?

      Но он уже сам себе разрешил играть – не дожидаясь, пока я разрешу. А значит, надо с него глаз не спускать. Чуть только его затягивать начнёт – я его сразу в бок:

      – Хочешь, чтоб вечером снова – про ботинки?

      Сейчас так и скажу! Ну ладно, пусть ещё немного поиграет, ещё можно… Как раз у него такой момент… Он только на одного монстра отвлёкся, на зелёного, – а сзади фиолетовый щупальце поднял…

      Я кричу:

      – Сзади, сзади!

      А он:

      – Ленка, не лезь ты, нельзя вдвоём!

      С теми, кто по сети за этих монстров играет, – можно, значит, а со мной нельзя?

      Костя шипит:

      – Снова из-за тебя продую. Лучше иди чайник поставь!

      А что, чай – это нормальная еда, что ли? Я вспоминаю про суп, бегу на кухню – и верно, он чуть не выкипел. То, что осталось, я разливаю по тарелкам. Хлеб режу, тороплюсь. И Косте кричу:

      – Готово!

      Хотя он сам не придёт. Ему надо в самое ухо закричать:

      – Обедать! – тогда он, может, оторвётся от игры. Если ещё не поздно отрывать его.

      А сейчас уже всё, поздно! Затянуло его, прижало к монитору. Теперь он сидит сгорбившись, плечи вперёд, будто и впрямь хочет вовнутрь залезть. Весь затаился… И только рука с мышкой мечется по столу!

      А ноги, кажется, живут сами по себе. Он ими отталкивается, подпрыгивает на стуле: быстрей, быстрей! Ах, значит, так – засада? Надо сгруппироваться, чтобы потом как прыгнуть!

      Он группируется на стуле, а потом резко распрямляется. Стул крякает под ним. Булочка, надкушенная и позабытая, падает на ковёр. А Костя уже сидя бежит, пинает кого-то невидимого. Тапочки слетают с него – он не замечает…

      Если сейчас позвать его: «Эй, Костя!» – он огрызнётся:

      – Уйди, сказал!

      А то и стукнет.

      Мама приходит вечером, он поднимает на неё глаза – когда ты, мол, появилась? И нехотя снимает наушники.

      Впрочем, иногда он без наушников играет. Они рядом на столе валяются. И всё равно – кричи ему, не кричи…

      Особенно одну игру он полюбил.

      Там каждый себе выбирает человечка. Они только цветом различаются, а так все одинаковые. Квадратные и с головами в виде тазиков.

      На тазике глазищи – ими ты вращаешь, чтобы засаду не проглядеть. Ножки у всех тонюсенькие, – но прыгают те человечки без разбега, из одного угла монитора в другой.

      И уж дубасят они друг друга по тазообразным головам… Грохот стоит, как будто вокруг тебя и впрямь в медные тазы колотят.

      А пока один из них другого не поймает, сплошной такой звук идёт: «Мммммммм!» Или ещё есть: «Миу-миу-миу!» У всех нас от этого звука уши болят. Одному Косте нравится.

      Он хвастается вечером:

      – Ну, я сегодня отделал Ретта! Всё, Ретт – покойник!

      Я пугаюсь: с ума он сошёл, что ли, – маме докладывать об этом? Хотя мама сколько раз нам говорила: в семье каждый может поделиться своими переживаниями или своей радостью…

      Но только попробуйте сказать: «Мама, у меня за контрольную трояк. Знаешь, я так переживаю!» Увидите, что будет.

      И Косте с его радостью сейчас влетит.

      Но нет. Мама теряется. Она только вздыхает и спрашивает:

      – Ретт-то тебе что сделал?

      А Костя ей:

      – Знаешь, как он огрел меня дубиной по мозгам!

      Ретта Костя никогда не видел – он живёт в Австралии. Можно сказать, на другой стороне Земли. Когда у нас день, у Ретта ночь.

      Мама говорит:

      – Ну, я понимаю, ты: днём время тратишь, вместо того чтобы уроки делать,