Шутовской хоровод. Эти опавшие листья. Олдос Хаксли

Старший положил руки на колени, подался всем телом вперед и расхохотался. Смех у него был низкий, похожий на удары колокола; казалось, это квакает очень музыкальная большая лягушка.

      – Ничего у тебя не выйдет, – сказал он и покачал головой так энергично, что волосы упали ему на глаза. – Ничего не выйдет. – И он снова захохотал.

      – Чтобы разбогатеть, – сказал мистер Портьюз, – нужно интересоваться деньгами.

      – А его они не интересуют, – сказал Гамбрил Старший. – Так же, как и всех нас.

      – Когда мне приходилось очень тяжело, – продолжал мистер Портьюз, – мы жили по соседству с одним русским евреем-скорняком. Вот он так действительно интересовался деньгами. Они были его страстью, его блаженством, его идеалом. Он мог бы жить спокойно, в довольстве, и все-таки отложить себе кое-что на старость. Но ради своего высокого идеала он страдал больше, чем Микеланджело ради своего искусства. Он работал по девятнадцати часов в сутки; остальные пять он спал у себя под прилавком, в грязи, дыша вонью и волосяною пылью. Теперь он разбогател, но со своими деньгами он ничего не делает, не хочет делать, или, вернее, не умеет. Он не стремится ни к власти, ни к наслаждениям. Его страсть к наживе была совершенно бескорыстной. Как страсть к науке у браунинговского Грамматика[16]. Я искренно восхищаюсь им.

      Страстью самого мистера Портьюза были стихи Ноткера Бальбула и святого Бернарда. Почти двадцать лет пришлось ему жить вместе с семьей в одном доме с евреем-скорняком. Но он говорил, что ради Ноткера стоило пойти на это; ради Ноткера стоило мириться и с малокровием жены, работавшей сверх сил, и с жалким видом истощенных и оборванных детей. Он только поправлял монокль и продолжал жить, как жил. Случалось и так, что монокля и аккуратного, приличного костюма бывало недостаточно, чтобы сохранять хорошее настроение. Но теперь эти времена прошли; Ноткер принес ему наконец нечто вроде славы, а также, между прочим, и некоторую обеспеченность.

      Гамбрил Старший снова обратился к сыну.

      – А как ты собираешься разбогатеть? – спросил он.

      Гамбрил Младший объяснил. Он обдумал все это в кебе, по дороге с вокзала.

      – Это пришло ко мне сегодня утром, – сказал он, – в церкви, во время службы.

      – Возмутительно! – вставил Гамбрил Старший с неподдельным негодованием. – Возмутительны эти средневековые пережитки в школах! Церковь, действительно!

      – Это пришло ко мне, – продолжал Гамбрил Младший, – как откровение, внезапно, как божественное вдохновенье. Мне пришла в голову величественная и прекрасная идея – идея Гамбриловских Патентованных Штанов.

      – А что такое Гамбриловские Патентованные Штаны?

      – Благодеяние для тех, кого профессия вынуждает вести сидячий образ жизни. – Гамбрил Младший уже составил в уме проспект и первые объявления: – Неоценимое удобство для всех путешественников, изобретенный цивилизацией суррогат стеатопигии[17], необходимый завсегдатаям премьер, любителям концертов и…

      – Lectulus

16

Роберт Браунинг «Похороны Грамматика».

17

Стеатопигия («толстозадие») – ненормальное развитие ягодиц, наблюдающееся у некоторых диких племен Центральной Африки.