Сказка о спящем красавце, или Леськино счастье. Юлия Цыпленкова

говорит Никуша.

      – Чего? – я даже поперхнулась от удивления. – Делать мне больше нечего, как князей целовать.

      Подбоченилась, нос задрала, а воевода так ласково, что я даже его уважать начала с испугу:

      – Поцелуй, голубушка. Если ты не поцелуешь, другой такой не сыщется. Поцелуй, Лесенька, тебе жалко что ли?

      – Вот еще, – заупрямилась я. – Дел у меня других нету, как только князя целовать.

      – Замуж возьмет…

      – Надо больно…

      – Вот потому и целуй.

      А сам уж мою шею сзади ручищей сжал, да так и давит, к князю, стало быть, наклонить хочет. Уперлась я, глазами сверкнула, а воевода рубашку на груди рванул и гаркнул:

      – Потом хоть в пепел, а сейчас целуй, зараза этакая!

      Тут я и осерчала.

      – Да на! – рявкнула и чуть не с размаху князя в губы чмокнула.

      Стоим мы с Никушей и смотрим, значит, что дальше будет. Даже дышать, как забыли. Стоим и ждем, а князь не шевелится. Я к воеводе обернулась, руками развела, мол, ну и что?

      – Лучше уж в книги гля… – начала я, да тут рядом со мной всей грудью и вздохнули.

      – Батюшка, – застонал воевода, да так на колени и бухнулся.

      Повернула я голову, а на меня князь смотрит. Глаза синие, ясные, а на щеках румянец появился. И уста уж не серые. Глядит он на меня и говорит чуть хрипло:

      – Здравствуй, кудесница.

      – И ты будь здоров, князь Велеслав, – отвечаю.

      После одежку одернула и к дверям направилась.

      – Куда ж ты, Лесовика Берендеевна? – опомнился воевода, а я отвечаю:

      – Раз уж князь жив-здоров, то и мне тут делать больше нечего. Соленья с вареньями пусть прислужники забирают, не для того сюда гостинцы везла, чтобы назад возвернуть. И травки оставлю. А там и домой поеду, дел полон лес, а я тут по хоромам княжеских шастаю.

      – Так останься на пир честной.

      – У вас, вон, от невест деваться некуда, затопчут еще на радостях. Домой я поеду.

      Как сказала, так и сделала. Дары князю на поправку остались, а мы с Чалой в родной лес отправились. Воевода уж не останавливал, а князю и вздохнуть не дали – такой вой поднялся. Прислужники да сродники князевы от радости голосят, девки с горя – жених-то какой из рук уплыл. Ничего, очухается князюшка, там себе жену и выберет. Давно пора.

* * *

      Катятся деньки чередом. Лес своей жизнью живет-поживает, и я с ним вместе. Сначала мороз переждали, затем с капелью звонкой вместе песни пели, а как земля зазеленела, так и душа распахнулась. Хожу, значится, по владеньям своим, взглядом строгим за порядком приглядываю. А как приглядывать устану, так с оленем быстроногим да зайцем шустрым наперегонки и бегаем. А то и вовсе на дерево взберусь, к белкам в гости наведаюсь. А они что, завсегда мне рады. Ни ведьмой проклятой, ни гадюкой подколодной обзывать не стану.