Коммуналка 2. Близкие люди. Карина Демина

матушка не стала бы связываться…

      – …и передаю тебе силу и право…

      Силу…

      …сила его ощущалась здесь темным густым потоком, который грозил снести Антонину, потому что…

      – …распоряжаться всем имуществом моим, как движимым, так и не движимым.

      Он замолчал.

      Молчала и Антонина.

      – Ты… не желаешь спросить? – Отвертка, некогда князь Карамазин, один из тех, о ком Антонина читала в школьном учебнике, угнетатель и кровопийца, держался сзади.

      – Ты и вправду мой… отец?

      – Да.

      – Почему…

      – Сыну князя можно любить цирковую актриску, но негоже упоминать о той любви в приличном обществе, не говоря уже о большем. Бродяге, вдруг оставшемуся без дома и имени, которое стало слишком опасным, чтобы признаваться в нем, нечего предложить женщине. Правда, она ничего и не требовала, но… я был обязан ей жизнью.

      …может, поэтому матушка так и не согласилась на те, другие, предложения, которые поступали? И ведь предлагали отнюдь не покровительство, не только покровительство, но и положение.

      Отношения.

      Официальные. Одобренные обществом. Способные вытянуть ее из… этого.

      – Ради нее я не сдох, а затолкал княжескую честь туда, где ей ныне было самое место. Да… случилось сидеть, но… отсидел и вышел.

      С новою короной.

      – Ты появилась на свет, когда я впервые попал на каторгу. Пока росла, побывал там трижды. Уходил. Научился… многому научился. Да и сама знаешь. Возвращался к ней, но потом получил корону и… вновь стало слишком опасно признаваться.

      – А теперь?

      – Теперь я, наконец, найду ее. И мы выберемся. Куда – не знаю. Но мы выберемся?

      – А я? – прозвучало до отвращения жалко, будто она, Антонина, вновь маленькая девочка, растерянная, не знающая, как ей быть.

      – А ты справишься, – совершенно спокойно ответил князь. – Но помни, ты унаследуешь не только силу, но и долг.

      – Перед дивными?

      – Да.

      Антонина склонила голову.

      – Остальных не бойся. Перстень возьмешь, покажешь… кто-то будет возмущаться, да ныне не те времена, когда сила правит. Никогда-то по сути своей она и не правила. Захочешь удержаться – удержишься. Захочешь уйти – позволят, только цену назначь достойную. И договор проси. На крови.

      Антонина промолчала.

      Наверное, стоило сказать что-то. К примеру, что она любит. Его ли, матушку ли… и вообще… и мечтает о семье. Или нет?

      Она выдохнула, отпуская мир. И губы дрогнули, произнося одно-единственное слово:

      – Удачи…

      …почему-то не возникло и тени сомнений, что он найдет маму. И уже там, в мире реальном, отдышавшись, вытерев ладонью закровивший нос, она поняла, насколько сглупила.

      Имя!

      Она не спросила ни имени, ни примет заказчика.

      – Вот дура, – прошипела, тревожа окружающую тишину. И сама себе пощечину отвесила. Помогло. Как всегда. И отпустила, что боль непонятная, что… взять себя в руки.

      Выдохнуть.

      Вдохнуть.

      Подняться. И наклониться, зажав