Качели (сборник). Полина Дашкова

ледяном панельном сквозняке

      Спокойно дремлет под программу «Время».

      Во сне густеет, каменеет время.

      Свой каменный кулак сжимает век.

      Родимый век, родимая столица,

      Там, где-то в небе каменном твоем

      Летит душа. Пускай же ей летится,

      Легко летится над житьем-бытьем.

      1986 

      «Печальный египетский ослик…»

      Печальный египетский ослик

      Вдоль сизой пустыни идет.

      Печальный египетский ослик

      Пустую телегу везет.

      Лимонной луны половина

      И облако наискосок,

      Холодная песнь муэдзина

      Стекает в горячий песок.

      И страшно душе заблудиться

      В рябой мусульманской глуши,

      Где приторный воздух слоится

      И мертвый кустарник шуршит.

      И до нашей эры, и после

      Сквозь сонную эту жару

      Шагает египетский ослик,

      И уши дрожат на ветру.

      1991 

      «Гудком пошарив, как клюкой…»

      Гудком пошарив, как клюкой,

      Локомотив летит из мрака.

      На старой станции Джанкой

      Смеясь и плача, спит собака.

      Плевки мерцают под луной,

      Окурки пляшут по перрону,

      Вокзальчик сонный расписной

      Напялил крышу, как корону.

      А там, в вокзальчике, внутри,

      Себя звездой воображая,

      Надменно, будто бы чужая,

      Над кассой лампочка горит.

      Ночь, выпустив из рукава

      Все фокусы свои и вздохи,

      Уже понятная до крохи,

      Сутулясь, тащится едва.

      Среди изрезанных скамей

      Слепой сквозняк завел шарманку

      И выворотил наизнанку

      Всю душу музыкой своей.

      1983 

      «Ко мне приходит ночью тень отца…»

      Ко мне приходит ночью тень отца.

      А в королевстве сладко пахнет гнилью.

      Остатки чая в раковину вылью,

      Газетку долистаю до конца.

      А в королевстве, как в семье любой,

      Свои вялотекущие интриги,

      Свои кастрюли и в карманах фиги,

      Свой сор, свое вранье, своя любовь.

      Мне гамлетовский плащ не по плечу.

      Я путаюсь, о полы спотыкаюсь,

      И в Лондон никогда я не отправлюсь,

      И никаких дуэлей не хочу.

      Ко мне приходит папа мой живой,

      Такой живой, как был еще недавно.

      Мы слушаем, как капает из крана,

      Как пыльный свет шуршит над головой.

      Уж дворник начинает снег скрести,

      И ходики со стенки смотрят косо.

      Я не могу ни слова, ни вопроса.

      А папа повторяет: «Всех прости!»

      1987 

      В чужом городе

      Густая хмарь с утра висит

      Над башнями, над черепицей,

      И надобно решить, решиться,

      Опомниться, набраться сил.

      Переливается, как ртуть,

      В окне напротив телевизор.

      Надменно выгибая грудь,

      Гуляет голубь