Белая горячка. Delirium Tremens. Михаил Липскеров

Социальные условия… Стечение обстооятелств… И пр. и т.д., и т.п.

      – А в Бога вы верите? – спросил Одновозрастный.

      – А как же?! Вот крест.

      – Крест сейчас последняя блядь носит. В прямом и переносном смысле слова. Я насчет веры спрашиваю.

      – Верю… Или очень хочу верить… Потому что… В общем, не знаю, как сказать… – смутился Мэн, а потом как-то взъерошился и гордо заявил: – Вообще-то, вера – это интимное дело.

      – С чего это вдруг интимное? Интимное – это каким способом трахаешь жену. А вера – это ваше местопребывание в этой жизни и местопребывание в другой. Это – свобода выбора и ответственность за этот выбор. И водка – это твой и мой выбор. Который важен не только для тебя, но и для других верующих или неверующих. Интимное – это когда только твое, индивидуальное. А вера – дело всеобщее для всех верующих. Пресловутая соборность. Столь любимое коммунистами понятие. Но присущее только верующим. Ею и спасемся. Ею и искупим грехи наши!.. Господи Иисусе Христе, Отце небесный, помилуй мя!!!

      Одновозрастный внезапно изменился, глазные яблоки закатились под верхние веки, он поднялся на койке на руках и тут же, хрипя, свалился на спящего Адидаса. Обоссанный Адидас вскочил, повертел головой, а потом подхватил хрипящего Одновозрастного, вместе с Мэном поднял со своей койки, и они вдвоем прижали молотящие по воздуху руки Одновозрастного к бокам. Тот еще некоторое время подергался, а потом присмирел, открыл глаза и внятно произнес:

      – Товарищ генерал, я хочу выпить.

      – Щас, милый, щас, капитан, – засуетился Адидас, распространяя вокруг себя запах мочи Одновозрастного, – сейчас придумаем. Слушай, мужик, как тебя, не знаю, зовут, у тебя бабки есть?

      – Бабок нет, а зовут меня Мэном.

      – Кранты, загнется ведь мой капитан.

      – И я вместе с ним. Я тоже хочу выпить. Смертельно. А бабки в лучшем случае будут завтра. Когда кто-нибудь приедет, – и Мэн посмотрел на часы, – часов в десять утра.

      Адидас пристально посмотрел на мэновские часы.

      – За сколько брал?

      – Полторы штуки баксов. А что?

      – Сейчас Одного кликну.

      – Пожалуй, кликни, пусть его чем-нибудь уколят. Чтобы поуспокоился.

      – Да не об уколе речь. Мы ему твои часики в залог дадим до завтра. Он нам мигом пару флаконов отгрузит. – И добавил мечтательно: – И колбаски украинской полукопченой.

      – Литр с колбасой за полторы штуки баксов?!

      – Тебе что, – взъярился Адидас, – часы дороже жизни капитана Советской Армии?! Как лежите, гражданский?! А ну встать, когда с тобой маршал разговаривает!!! Или часы давай, дорогой задушевный друг мой. До завтра.

      Мэн снял часы и протянул Адидасу. Тот посмотрел на часы, пукнул от восхищения и выскочил из палаты, где медленно отключался Одновозрастный, в миру – капитан запаса Советской Армии.

      И Мэн получил возможность оглядеться. В палате вместе с его койкой было девять. И все были аккуратно застланы, кроме обжитых Мэном, Адидасом и Одновозрастным.

      – Видно, –