Преданный. Печать одиночества. Анна Т. Ф.

под ноги, нарочито осторожно переступая тонкие дождевые ручейки.

      – Каррр? – напомнил о себе воронёнок.

      – Ну что, что я должен делать, по-твоему? – Страж и его птица, всё так же сидевшая на седле, не спешили нагонять своих спутников.

      – Каррр.

      – Я понимаю, – вздохнул Тальрех, исподлобья глянув на Ганьи. – Да, все трое пытались нас ограбить, возможно… да в Пламя! Я убеждён, что они ограбили многих. Закон один для всех, их должны наказать. Голод, холод, да что бы там ни было, их не оправдывает! Я бы оставил всех троих здесь, но даже если девчонка расскажет правду о кинжале мне, я ведь могу упустить важную деталь. Я могу не обратить внимание на то, что окажется ценным для Мудреца или Царя. Поэтому она должна сама им всё рассказать.

      – Каррр…

      – Ты мне не веришь? – Тальрех грустно покосился на наклонившего голову воронёнка. – Я тоже, дружище, я тоже…

      Дождь начал стихать. Облака превратились в перекипевшее молоко и густой неподвижной плёнкой висели над грязным городом. Вся серость, копоть и смрад мира, казалось, собрались здесь, за разрушенными каменными стенами. Тальрех невольно поморщился, переступая через серо-коричневую жижу, бегущую в узком желобе под стеной.

      Покосившиеся мазанки с соломенной крышей. Чахлые, непонятно почему до сих пор не издохшие от своей худобы, собаки. Озлобленные, но мимолётные взгляды горожан. Сам город высасывал жизнь и надежду. Страж уже не верил, что сможет договориться с князем о помощи людям.

      Тальрех с ужасом и отвращением осматривался по сторонам. Здесь угнетало всё. И только в паре кварталов от дома князя картина изменилась. Изменились люди, став более подозрительными. Их взгляды впивались в чужаков, наблюдая, изучая, оценивая. Изменились дома. Деревянные, кое-где отделанные камнем, некоторые были даже в два этажа, явно указывая на зажиточность своих владельцев.

      Страж не понимал этого контраста. В Башне все дома были одинаковыми. Отличались только детинцы4 в деревнях, где жили дети со своими воспитателями. Их дома были больше, чем те, где жили взрослые.

      Дом князя был каменным, с узкими, но высокими стеклянными окнами, черепичной многоярусной крышей.

      – Я, это, к князю пойду, – сказал латник, спрыгивая с коня. – Сдам разбойничков, будь они неладны…

      – Пойду я, – покачал головой Страж, достал из мешка кошель с монетами, протянул Лаису. – А вы с Велкой сходите пока на торг, ей нужны рубашка и плащ. Я достаточно сильно замёрз и вымок.

      Лаис только покачал головой, хмуро посмотрел на Велку и кивнул, чтобы она шла за ним.

      Страж подтолкнул разбойников к крыльцу княжеского дома. Мужик с белёсой косой обернулся, жалобно посмотрев на своего конвоира, но тот не отреагировал. У него не было повода отсрочить их наказание.

      У дверей их встретили два вооруженных привратника. Отсутствие какого-либо однообразия в одежде и в оружии выдавали в служаках самых дешёвых наёмников. Тот, что был выше спустился с крыльца, вальяжно закинул на плечо секиру

4

Детинец – здесь: дом, где жили дети, родившиеся на территории Башни и не прошедшие отбор в Кандидаты. Так как на территории Башни все дети росли без родителей, то в детинцах их содержали до 5 лет, после этого возраста детей расселяли в женские и мужские дома.