Гром гремит дважды. Капкан. Мила Бачурова

обязанности, и вышел я специально для этого. Достал из кармана ветхой, потёртой куртки трубку и принялся набивать.

      – Почему тебе не сидится в кресле? – плюхнувшись рядом с ним, поинтересовался я.

      – А сам не догадываешься? – На крыльце появилась из темноты Дэйю – двумя ступеньками ниже нас.

      Гуолианг не удивился – он вообще производил впечатление человека, давно разучившегося удивляться. Я тем более – чувствовал присутствие Дэйю и к её фокусам успел попривыкнуть. Не знал только, подошла она только что, или давно здесь сидит? Равно как и понятия не имел, что она тут забыла.

      – Если бы я мог догадаться, не задавал бы вопросов, – буркнул я.

      – Ты ужасно приземлённый человек, Лей. – Дэйю запрокинула голову. И объяснила: – Он смотрит в небо.

      Я взглянул на Гуолианга. Тот, продолжая набивать трубку, улыбнулся половиной морщинистого рта.

      – А кресло стоит на крыльце, – продолжила Дэйю, – под навесом. Из-за навеса не видно неба. Так ведь, старик?

      – Ты славная чуткая девушка, – не отвлекаясь от трубки, похвалил Гуолианг.

      – Я – убийца, – глухо отозвалась Дэйю. Она обхватила колени руками и упёрлась в них подбородком. – Это – мой путь.

      – И чем твой путь мешает тебе быть славной чуткой девушкой?

      На это у Дэйю ответа не нашлось. Она фыркнула и отвернулась.

      – Что-то случилось? – спросил я. – Для чего ты здесь сидишь?

      – Не спалось. Вышла прогуляться.

      – Давно вышла?

      – Достаточно. – Дэйю с вызовом повернулась ко мне.

      – Достаточно – для чего?

      В ответ Дэйю выразительно уставилась на дом, принадлежащий Наташе.

      Видела, значит, как я её провожал, и как зашёл в дом вслед за соседкой. Сквозь стены, конечно, смотреть не могла, и проникнуть вслед за нами, перекинувшись в невидимку, тоже вряд ли бы сумела. Но я вдруг понял – Дэйю откуда-то знает всё. Переплетение наших чакр давало ей явно больше, чем мне. Она знает, что я чувствовал, стоя на крыльце. Знает – и злится.

      – Ниу любит тебя, – будто откликаясь на мои мысли, сказала Дэйю. – А ты…

      – А что – я? – Раздражение всё-таки прорвалось. – Что я, по-твоему, делаю не так? У Ниу есть всё, что ей нужно. Если чего-то вдруг нет – ей стоит только сказать. Я не пью, не изменяю…

      Дэйю фыркнула. Я, не отвечая, продолжил:

      – А что касается желания Ниу иметь детей – ты сама прекрасно знаешь, почему это невозможно. Знаешь, что я, так же как и ты, каждый день хожу по лезвию бритвы. И знаешь, чем это чревато.

      – Я одна. – Прозвучало это словно обвинение. – У меня нет семьи.

      – Мать? – напомнил я.

      Дэйю горько рассмеялась.

      – Я убила своего отца, Лей. Неужели ты думаешь, что у меня хватит совести показаться на глаза матери? Она попрощалась со мной много лет назад. Не исключаю, что давно похоронила… И хорошо. Пусть я останусь мёртвой. Так будет лучше и для матери, и для меня. А ты – не один. – Дэйю откинула со лба волосы, смело и прямо посмотрела мне в глаза. – У тебя есть семья. Ниу, мама. Они любят тебя, ждут…

      – Я