Оллвард. Разрушитель клинка. Виктория Авеярд

расширились, и Кизара серьезно кивнула.

      – Ее отослали в Оллвард в качестве наказания. Старый король Глориана позволил ей сделать выбор между смертью и изгнанием, и вот что она предпочла. – Советница короля подняла руки, жестом указывая на фьорд и земли за ним. – Все радости, которые она нашла в этом смертном царстве, умерли вместе с отцом Дириана.

      Рия знала эту сказку.

      «Драконье пламя и руины», – вспомнила она. Все это случилось три столетия назад, и до сих пор, даже находясь за много миль от поля боя, она чувствовала в воздухе запах пепла. Чудовище было огромным, древним, его украшенная драгоценными камнями шкура была прочнее стали. Теперь его кости превратились в пыль, а тень исчезла из этого мира, как и все остальные монстры Веретенной армии в Варде. Многие видэры не вернулись, включая родителей Домакриана. Они погибли, уничтожая последнего оставшегося в Варде дракона, как и старый правитель Ковалинна.

      – Триста лет прошло с тех пор, как поселения объединились и сражались с тем, что не смог победить Вард, – сказала Рия, проникаясь тяжестью случившегося.

      Кизара кивнула.

      – До этого момента.

      – До этого момента, – ответила принцесса Айоны.

      – Сколько из них не вернется с этой битвы? – пробормотала Кизара.

      Рия ответила решительно:

      – Все, если битва вообще не состоится.

      За те короткие месяцы, прошедшие с момента резни в храме, видэрийская принцесса привыкла к страху. Он рос в отсутствие Домакриана, расцветая, как розы в саду. Рия ничего не слышала о кузене с тех пор, как он ускакал из Айоны, практически мертвый, если бы не его все еще бьющееся сердце. Она понимала, что, возможно, он по-настоящему умер. «Оставив между Вардом и Тем, Кто Ждет лишь меня». Тяжело вздохнув, Рия постаралась не обращать внимания на боль внутри. Та возникла ни от холода, ни от секиры, ни даже от часов, проведенных на тренировочном дворе, пока она практиковалась, облаченная в доспехи. Эту рану нанесла ее мать. Причиной боли стала трусость Изибель, правительницы Айоны.

      Ветка ясеня все еще лежала на ее коленях, меч, которым она не собиралась пользоваться, был забыт в серых залах. Рия ругала свою мать. «Возможно, она услышит меня», – подумала она, вспоминая силу своей матери и расстояние, на которое она простиралась.

      – Я вижу пылающий внутри тебя гнев, принцесса, – тихо и нерешительно сказала Кизара, выглядя неуверенно, словно путник, ступающий по тонкому льду.

      Рия вздохнула, ее скрытая мехами грудь поднималась и опускалась.

      – Я испытываю и благодарность, – пробормотала она. – Такую сильную, что чувство кажется подавляющим. К тебе, Дириану, даже равнодушной леди Ковалинн. За то, что проигнорировали мою мать. Что отказались бросить Вард на произвол судьбы. По отношению ко всем вам, кто отказывается сдаться. – Воздух застыл на ее губах. – Я тоже не сдамся.

      Она посмотрела на юг, на фьорд, в сторону Калидона и Айоны. Рия не могла видеть единственную родину, которую когда-либо знала, но она все еще чувствовала ее, расположенную в