Братство бумажного самолётика. Екатерина Белецкая

жилые блоки принято называть домами, интересно? Они же не отдельные, не обособлены, они квартиры, у кого-то поменьше, как у семьи Сейя, у кого-то – роскошные и большие, как у Джессики, но всё равно, это уж точно не дома. «Странно, – думал Ами. – Живем себе и живем, пользуемся словами, и даже не думаем, что пользуемся на самом деле неправильно. Ну какие у нас тут дома? Это там, на Планете, есть дома. Всякие и разные. Например, детский дом, в котором живут братья – Пол описал его довольно подробно, правда, в письме было столько непонятных слов, что Ами неделю убил, чтобы разобраться, да и то понял не всё. Или – частные дома. Как у этого, как его там… захвоза? захоза? Тьфу, опять буквы спутал. Завхоза, конечно. Грубый мужчина со странным именем. Интересно, если бы кто-то узнал про самолетики, что бы сделали со мной? – Ами нахмурился. – Меня бы… убили? Выбросили в капсуле на Солнце, как предателя? Или сделали бы ещё что-то, много хуже? Ладно, с этим я разберусь, – пообещал он сам себе. – Поскорее бы домой, чтобы прочесть письма».

      – О чём хмуришься? – спросил наблюдательная Джессика. Кажется, она умела чувствовать настроение воспитанника, как своё собственное – еще одна причина, по которой Ами в последние полтора года старался её избегать.

      – Учёба, – Ами вздохнул. – Осталось три темы, и пять больших опросов. Потом распределение. А потом?..

      – А потом ты, наконец, избавишься от моего надзора, и станешь взрослым человеком, – серьёзно ответила Джессика. – Доучишься. Получишь работу. Заведешь семью…

      – А если я хочу чего-то иного? – напрямую спросил он.

      – Хоти, – Джессика усмехнулась. – В молодости все хотят ни пойми чего. Поверь, Ами, дорогой, лет через пятнадцать ты будешь со смехом вспоминать о своих нынешних желаниях. Так происходит со всеми, так было со мной, так будет с тобой. Правда, Рой?

      – Чистая правда, – откликнулся тот. – Твоя патронесса права, Амрит. Она очень умная женщина, и сказала всё верно.

      – Ясно, – Ами вздохнул. – Ну что ж, буду становиться взрослым человеком, в таком случае.

      – Вот и славно, – одобрила Джессика.

* * *

      Глубокой ночью, когда стало окончательно ясно, что Джессика и Рой засели в гостиной надолго, Ами, наконец, решился. Сперва он записал картинку для системы слежения – я сплю – потом загнал картинку в цикл, активировал систему, и лишь после этого открыл, наконец, карман, и вытащил оба самолетика. Снова такая же бумага – серая, неровная, чуть ли не со щепочками, с грубо оборванными краями, снова – торопливый почерк Пола, и чёткий – Яна. И снова – слова, которые он не знал, и которые только предстояло узнать. Письма Яна было в этот раз совсем коротким, а вот Пол расстарался. Что-то в нём было такое, в Поле… странное что-то. Вроде бы они ровесники, но Пол – словно вечный ребенок, наивный, взбалмошный. Всё на нерве, всё на острие.

      – Что такое «крыса»? – шепотом спросил Ами. В комнате висела тишина, крошечный фонарик, которым Ами подсвечивал письмо, не нарушал темноту, а в окно, большое, панорамное, можно было видеть проплывающий над их радиусом корабль