Летаргия 2. Уснувший мир. Павел Владимирович Волчик

Феди дома жил золотистый ретривер. Умный, послушный пёс, любитель игр и весёлой возни, лучший друг, партнёр по пробежкам, добрый божок его шестилетней племянницы. А как он будит его по утрам, как ловко на лету ловит мячик… Правда, последнюю неделю спит в ванной, но… Не думай об этом! Не сейчас, не сейчас!

      Щёлкнул предохранитель. Только бы не сдрейфить…

      – Дорогу!

      Полицейский протолкнулся вперёд и только теперь увидел то, на что с таким тупым упорством глядела толпа: крупную немецкую овчарку с неестественно выгнутой шеей и запрокинутой головой, раскрытую пасть, полную острых зубов, вывалившийся набок язык.

      Но больше всего Федю поразили глаза пса, они светились каким-то чужим, неземным светом – то ли лиловым, то ли фиолетовым.

      Его рука с пистолетом так и не поднялась. Голова закружилась, перед глазами заплясали красные пятна. Похмельная вялость разлилась по телу. Разом потух геройский порыв: не хотелось бороться, не хотелось никуда бежать.

      Сбруев широко и сладко зевнул, испуганно приложил ко рту ладонь.

      – Кто-нибудь скажет мне, что здесь… – пробормотал он и не договорил. Тяжёлая рука легла ему на плечо.

      Красное. Красное и большое стояло рядом с ним.

      – Не волнуйся, – сказало оно нагловатым баском, – ни о чём не волнуйся и спи.

      Феде показалось, что рука, лежащая у него на плече, вовсе и не рука, а большая голодная пиявка. Она пила из него то ли кровь, то ли силу, выкачивала топливо, в котором так нуждалось его тело.

      Молодой полицейский хотел было возразить, но даже пошевелить языком ему уже было лень. Он упал, чувствуя себя лёгким, почти прозрачным, и глаза его бездумно уставились на растопыренные собачьи лапы.

      В опустевшем зале аэропорта стало тихо. Последний раз прозвучал надрывный сонный голос: «Уважаемые пассажиры, сохраняйте спокойствие. Сотрудники безопасности обязательно позаботятся о вас…» – закашлялся и смолк.

      С двух концов к центру зала двинулись две мужские фигуры. Один – усатый невысокий тип в кепке цвета хаки и камуфляжной форме кинолога. Другой – красный гигант в бейсболке.

      Азор лежал на полу, положив на лапы голову и прижав уши, и водил глазами от одного человека к другому.

      – Жаль, – произнёс гигант, когда расстояние между ним и кинологом сократилось до десяти шагов. – Пёсик перестарался. Разогнал весь аэропорт. Где нам теперь заряжать батарейки?

      Инструктор сплюнул.

      – Не весь. Верхние этажи остались. Нам хватит надолго.

      – А ему? – гигант посмотрел на небо.

      – И ему. Так даже лучше. Всё равно чему быть, того не миновать.

      – А если пригонят сюда спецназ, военных? После такой-то бучи?

      – Никого они не пригонят, – кинолог сунул большие пальцы под ремень. – С этого дня каждый сам по себе, на большее силёнок не хватит. Понимаешь, о чём я?

      Толстяк кивнул, снял бейсболку, вытер взмокший лоб.

      – Значит, началось? – спросил он после недолгого молчания.

      – Для кого-то началось,