Пыльные ветки сирени. Валентина Германовна Пакова

месячные.

      Время от времени она пила водку с молодежью в подъездах единственного трехэтажного дома в деревне, или по-местному – «трехэтажки». Дралась с городскими девчонками из-за пацанов или защищала сестренку.

      Именно в тот год и случилась у Кати первая любовь, мигрень и менструация, а также развод родителей. Как-то сразу все разом навалилось на неокрепшие хрупкие плечи девушки. В школе стала часто отпрашиваться с уроков. Потому что мигрень не давала ей учиться. Приходила домой и сразу ложилась. Обращалась в деревенскую поликлинику. Катя сама ходила к врачу, объясняла про свою болезнь, в кабинете врача шуршала только ручка. Местный участковый врач, приезжая приятная дама в возрасте, Ангелина Петровна, диагностировала гайморит и назначила соответствующее лечение – физиотерапию пазух.

      Однако с наступлением лета мигрень отступала, и Катя про нее забывала до следующей весны.

      Потом она уже переедет в город и будет обивать пороги городских поликлиник в Чебоксарах, затем и Москве, но своего ответа на вопрос, почему болит голова, она не найдет.

      ****

      – Они прописывают мне таблетки! Я не хочу их пить. Что мне делать? – кричала она в трубку новенькой «Нокии», забившись на край дивана, словно галчонок, вывалившийся из гнезда.

      – Кто они? – донесся мужской голос по ту сторону связи.

      – Психиатры, там, в диспансере. Ненавижу их. Скажите, где вы сейчас, я к вам приеду. Сделайте что-нибудь! – вопила она в трубку.

      – Они не знают других способов. – спокойно продолжал он. – Прошу успокоиться. Я сейчас в марийской деревне Малый Кугунур. Приезжайте, там наберете меня. – Связь оборвалась, и густой мужской голос прервался.

      Гугл карты, где это? Поезд из Москвы до Йошкар-Олы, а там еще ехать на север на автобусе. Где взять деньги на поезд? Как я поеду одна в таком состоянии?

      Катя судорожно искала на картах, как проехать в эту деревню. Она недавно была у психиатра в психоневрологическом диспансере, где не обещали никаких шансов на выздоровление. Точнее, она сама сделала такой вывод, получая завуалированные ответы на свои вопросы.

      В последнее время ее мучала одна только мысль: как это будет? Смерть. Перед глазами всплывали сцены, где она лежит с перерезанными венами в ванне, стоит перед стулом с веревкой, бросается под железные колеса поезда. Умирать не хотелось. Нет. А жить уже мочи не было. В свои 27 лет хотелось уйти с чистой душой, так, как уходят старики, отжившие свой век. Нарадовавшись внуками и усталыми от своей хвори. Когда уже и сами понимают, что пора. Она не хотела оставлять после себя тяжесть скорби близких. Самоубийство не делало чистым уход из этой жизни, а других вариантов она не видела. Доконавшая ее депрессия, которую Катя не распознала и не принимала свое состояние за болезнь, добивала последние живые клетки тела и психики. Теперь даже было не понятно, где явь, а где то, что называют загробным миром. Одной ногой она была там. Но находиться одновременно и тут и там было невозможным.

      Кошка