То, что меня не убивает. Эльбрус Баграмович Джабраилов

канат и не хотел отпускать. Врач всячески пытался выдавить его из живота обхватывая руками и давил всем телом.

      Появившись на свет не выразил никаких эмоций, даже после шлепков по попке, но затем заревел будто оказался в аду, а после был бесчувственным. Но улыбка появилась на его лице с первыми глотками молока, будто оно уверило его, что в этом мире помимо холода и страха существует еще и тепло с любовью.

      Отец будучи человеком серьезным, был скуп на всякого рода милоту, вроде комплиментов и признаний, но цветы на роды своего первенца все же принес.

      Жули долго наблюдала из окна больницы за мужем, неловко сжимающего букет с цветами, укрывшегося под деревом от дождя. Она никогда не видела его таким галантным, и растягивала удовольствие не открывая окно.

      Он докуривал сигарету когда Жули открыла окно: Тебе к лицу цветы Баграм – сказала она с улыбкой, с нотками сарказма – Баграм обернулся на голос, но не сразу нашёл окно где та стояла, найдя её, он взглянул на букет опущенный лепестками книзу, будто забыл про него – Мать заставила купить – ответил виновато – Как там он, на кого похож – спросил сдержанно – Пока не ясно, я сама его нормально не видела – Я оставлю цветы у медсестры – не дожидаясь ответа пошёл к приемной.

      Жули проводила его взглядом – взгляд со спины, самый частый ракурс, что ей доставался, это и была её доля, которую как полагала, справедливо заслужила, не прося большего, была согласна быть его тенью, пуговкой на рубашке, шнурком на ботинке, или остаться грязью на подошве, чтобы иметь с ним что-то общее – быть частью него.

      Мать Бруса как и отец была из многодетной семьи, 9 детей боролись за право любви безучастливого в воспитании отца, теперь уже с мачехой. Повиновение и передача прав на все, в том числе и на волю, было единственным способом достижения любви к себе, которое передалось и во взрослую жизнь. Были ещё и гены: судьба изощрялась облачая её в наряды самоуничижения, неуверенности, сковывая волю и сознание. Но иногда появлялся дымок от огненного стержня, стесненного тысячами слоев страха нелюбви, пытающегося выбраться из темницы жизни, прожигая ущербные одеяния. В эти минуты она была необычайно отважной, давала понять, что без боя не сдастся.

      Они поехали домой через неделю.

      Баграм очень ждал сына и был несказанно рад его рождению. Но показывать свою радость на людях было не в его правилах.

      Высокий широкоплечий мужчина, всегда одетый в строгие костюмы, которого закалило тяжёлое детство в многодетной семье. Был самым трудным ребенком из всех семи. В детстве Было обычным явлением не досчитаться его на обеде или за ужином, и глава семейства снимал с себя ремень и ждал его возвращения. Сам же он обнаруживал опоздание случайно, никто и ничто не могли отнять у него настоящее, то, чем желал заняться в данную минуту, он жил по своему распорядку, упуская при этом права на себя близких и друзей но принимал упущения без чувства вины, готов был за это быть сожженным на костре. Было дело он так увлёкся игрой