Русалочья обитель. Екатерина Шитова

и затараторила быстро-быстро:

      – Обождите немного, брат Ратибор, я сбегаю в погреб, достану вам баночку варенья. А ты, Танюша, напои пока гостя чаем.

      Мама погладила Таню по спине и убежала в погреб на другом конце двора. Тане ничего не оставалось, как жестом пригласить мужчину в дом. Собака, которую, как выяснилось, звали Друг, села на крыльце и стала терпеливо ждать возвращения своего хозяина.

      Сергей из худощавого юноши превратился в широкоплечего, могучего мужчину, казалось, ему было тесно в их скромной, маленькой кухоньке. Таня смотрела на него и ее накрывали чувства, которые, казалось бы, должны быть давно забыты: волнение, томительное предвкушение и нежность.

      У Сергея были те же добрые, голубые глаза, светлые волосы, родинка на щеке, которую она так любила… Щеки у Тани непроизвольно покрылись румянцем, и она отвернулась к плите, делая вид, что занята приготовлением чая.

      Сергей же, казалось, ничуть не смущался. Он с интересом расспрашивал Таню о ее жизни в городе, ему было удивительно, что за такое долгое время она не обзавелась семьей, не нарожала детей.

      – Можно сказать, что я человек современный, независимый от кого-либо. Работаю, путешествую, исполняю свои мечты…

      – Больше похоже на то, что ты человек глубоко несчастный, – сказал Сергей, взяв из рук Тани дымящуюся чашку.

      Таню задела за живое его прямолинейность. И она, усмехнувшись, резко ответила:

      – Это еще почему?

      – У тебя в глазах без труда это можно прочитать.

      Таня отвела взгляд в сторону, ей хотелось задеть Сергея за живое.

      – Ну, хотя бы я живу реальной жизнью. Не выдумываю себе никаких божественных миссий, не меняю имени… – сказала она, понизив голос.

      Сергей улыбнулся, взял с блюдца конфету, развернул шуршащую обертку. Взгляд его задержался на Танином лице чуть дольше, заставив ее в очередной раз покраснеть.

      – В этом ты не поменялась за десять лет, Таня. Все такая же обидчивая.

      Таня уже приготовилась к очередной колкой тираде, но тут в дом вошла мама.

      – Брат Ратибор, вареньица вам принесла свеженького. Не обижайте меня, старуху, возьмите, полакомитесь с чаем.

      Мужчина поднялся с табуретки, взял банку с вареньем в руки, расцеловал Танину маму в обе щеки.

      – Доброе у тебя сердце, Анфиса Дмитриевна. Береги себя.

      Таня вышла из дома следом за мужчиной. Проводя его до калитки, она наклонилась и ласково потрепала собаку, потом выпрямилась и неожиданно для себя, вдруг сказала, смотря в открытое, загорелое, такое знакомое ей лицо Сергея:

      – Прости меня, Сережа… Я своего обещания тогда не сдержала, не дождалась тебя из армии. Не держи на меня зла. Ты ведь прав, счастья своего я так и не нашла.

      Сергей приблизился к Тане, ласково погладил ладонью ее щеку, а потом склонился и вдохнул аромат ее волос.

      – Никогда я на тебя не злился, Таня.

      Потом мужчина отпрянул, пошел к лесу, но, сделав