Русалочья обитель. Екатерина Шитова

полнить миссию, возложенную не меня. Возможно, после этого от меня ничего не останется, кроме ветра, в который переродится моя душа.

      Но я готов к этому…»

      Таня осматривала себя в зеркале. Остались последние штрихи, и можно выходить на сцену. Из зеркального отражения на нее смотрела грустная девушка с усталым и задумчивым взглядом. Она ли это? Она ли десять лет назад наивной семнадцатилетней девчонкой приехала из глухой деревни покорять город с одним чемоданом и большой мечтой о счастье?

      Не поступив в университет, Таня устроилась на работу уборщицей, потом какое-то время работала продавцом на рынке, официанткой, снова продавцом. А потом познакомилась в клубе с парнем и, по его рекомендации, стала танцовщицей. По крайней мере, так она себя называла. На самом деле, Таня работала стриптизершей, чего ужасно стыдилась.

      Зато зарплаты, наконец, хватало на съемное жилье, на одежду и на еду. Еще и оставались лишние деньги, часть из них Таня отсылала матери в деревню, а остаток жертвовала приюту для бездомных животных.

      Личная жизнь у Тани не складывалась, к мужчинам она относилась настороженно и недоверчиво. Хорошо изучив контингент заведения, в котором работала, Таня убедилась, что мужчины в основной своей массе тщеславны, любят доминировать, проявлять власть, руководить, ущемлять, бросать подачки и, в большинстве случаев, идут на поводу у своих низменных страстей. Конечно, не все были такими, но других ей пока не довелось повстречать.

      К двадцати семи годам Таня настолько устала от одиночества, настолько разочаровалась в жизни и в людях, что, казалось, уже ничего не могло сделать ее счастливой. Ее тошнило от себя самой, от окружающих людей и от той жизни, которую она ведет.

      Поэтому, когда за несколько дней до ее дня рождения ей позвонила мама и робко предложила отметить праздник в родной деревеньке Озерки, где она не появлялась уже много лет, Таня подумала: «А почему бы и нет?»

      На следующий день она взяла на работе отпуск за свой счет, внесла плату за аренду квартиры на месяц вперед, накупила маме подарков и села на поезд.

      Казалось, за время ее отсутствия, деревня Озерки ничуть не изменилась. Старенькие домики, утопающие в зелени, покосившиеся заборы, заросшие крапивой, босоногие, чумазые дети, сверкающие грязными пятками, приветливые бабушки, для которых всю жизнь единственная в деревне автобусная остановка была ежедневным местом встречи и обсуждения всех новостей.

      Таню, вышедшую из автобуса, ослепила яркая зелень вокруг, а свежий, вечерний воздух ударил в голову, опьянил, заставил беспричинно и широко улыбнуться.

      Десять лет назад она так рвалась уехать из этой деревенской глуши, разорвать связи с природой и родными местами, что даже помыслить не могла, что когда-то она будет счастлива вернуться сюда снова.

      Таня шла по знакомой тропинке к маминому домику, стоявшему на отшибе. Устав нести тяжелый чемодан, она поставила его на землю и остановилась на минутку перевести дух и полюбоваться окрестностями.

      Июль выдался жарким и солнечным, но в деревне жара воспринималась по другому – она не душила, как в городе. Таня прикрыла глаза и с наслаждением подставила лицо вечернему солнцу.

      Отгоняя от себя назойливо звенящих комаров, Таня вдруг увидела позади себя высокую фигуру в черном облачении. В такую погоду длинный черный плащ выглядел, по меньшей мере, очень странно. Человек стоял неподвижно и, казалось, взгляд его был устремлен прямо на нее. У его ног так же неподвижно сидел черный пес.

      Закатное солнце подсвечивало массивные фигуры человека и собаки, отчего они напоминали две неподвижные тени. Таня прищурилась, но никак не могла рассмотреть лица мужчины. Внезапно ей стало не по себе от его пристального взгляда. Несмотря на жару, мурашки побежали по ее телу, она быстро отвернулась и засеменила прочь, таща за собой по тропинке свой тяжелый чемодан.

      – Танюша, доченька моя милая! Как же ты изменилась, как повзрослела, какая красавица стала, – мама, постаревшая, поседевшая и словно уменьшившаяся в размерах, крепко обняла Таню, а Таня привычно уткнулась носом в ее плечо.

      Мама была самым добрым человеком, которого она знала. Она всегда была готова выслушать, помочь советом, подать руку помощи. Будучи подростком, Таня делилась с ней всеми своими секретами: знала, что мама не станет осуждать, ругать и никогда не выдаст ее. Это уже потом, став городской жительницей, Таня замкнулась в себе, да и не хотела, чтобы мама знала обо всех ее неудачах. Хотела казаться счастливой…

      – Я тебе пирожков напекла, молочко свеженькое ждет на подоконнике, пойдем скорее в дом, доченька! – ласково шептала мама Тане на ухо, пока они стояли у калитки, обнявшись.

      Таня беспокойно оглянулась, желая убедиться, что следом за ней никто не идет, а затем зашла во двор и прикрыла за собой калитку. Мама без умолку рассказывала Тане деревенские новости, как будто Тани не было в деревне неделю, а не десять лет. Таня не понимала, о ком говорит мама, но слушала молча и не перебивала, улыбалась и кивала ей в ответ.

      Дома