Без Отечества…. Василий Панфилов

механика под ложечку, он хватает того за руку, и вывернув кисть, пытается содрать массивное обручальное кольцо, намертво приросшее к толстому пальцу, – ишь, жадоба какой!

      Не все революционные матросы согласны с экспроприацией ценностей их чужих карманов, но…

      – Да какие они моряки! – напоказ горячится Федулов, сдирая кольцо, – Буржуи! Как есть, буржуи замаскировавшиеся!

      – … прекратить! – слышу издали, и вижу торопливо приближающуюся фигуру в долгополом кожаном плаще, – Товарищи матросы, проявите революционную сознательность…

      – Ряба? Ты? – спотыкается комиссар на полуфразе.

      – … гнида! – с силой тычет один из матросиков наганом в грудь Панде, – Я тебя…

      … а тот, так и не протрезвевший, толкает революционного матроса в грудь в ответ и…

      … выстрел! Наверное, случайный…

      Но уже вздёргивается к обтянутому бушлатом плечу «Мосинка» с примкнутым штыком, и события ускоряются многократно!

      Тычется в ладонь деревянная рукоять финского ножа, миг…

      … и комиссарское горло прочерчивает узкая красная полоса! До шейных позвонков.

      А я уже делаю шаг вперёд, и подбив рукой винтовку вверх, вбиваю лезвие ножа в глазницу усатому, зверски ощерившемуся матросу, и…

      Время, время!

      … пытаюсь подсечкой уронить третьего, но не удержавшись, падаю вместе с ним. Но я мягко, а тот – бревном на брусчатку!

      Ещё в падении успеваю заметить, как Ульрих Петер, повалив Федулова, ещё недавно выворачивавшего ему руку, вбивает его голову в брусчатку мостовой. Раз, другой…

      В падении, извернувшись самым немыслимым образом, ухожу от длинного, неумелого штыкового укола. Не учат моряков штыковому бою, и хорошо, что не учат!

      Тут же, оттолкнувшись ногой от всё ещё бьющегося в агонии комиссара, не вставая, проскальзываю матросу с винтовкой между ног и режу внутреннюю поверхность бедра. Раз, другой… а потом вбиваю нож в пах!

      Вскакиваю…

      … и всё уже закончилось. Закончились. Мертвы революционные матросы, затихают предсмертные судороги лежащего в луже крови комиссара…

      Панда мёртв, такой ещё недавно смешной… Мёртв и Петер Ульрих. Один из датчан зажимает раненый бок. Я в кровище, и выгляжу, наверное, натурально – Дракулой! Чемодан на спину, саквояж в руку.

      Но уже гремит…

      – Стоять, суки!

      … и стреляют на бегу товарищи убитых нами матросов. Пока – мимо.

      Бегом, бегом, бегом…

      Бегу из последних сил, ноги натурально подкашиваются, а дыхалка, сорванная короткой, но ожесточённой схваткой, отказывается нормально работать. Дышу сипло, запалено… и не черта не получается дышать по правилам! Рот пересох, пузырятся сопли, а чужая кровь, которой до чёрта попало мне на лицо, да и не только на него, начала шелушиться и стягивать кожу.

      – … мы вас, сук… – доносится сзади прерывистое и яростное, – на ремни…

      – Долго… умирать будете!

      Выстрелы,