Охота. Кирилл Цыбульский

Маша просто хотела выпытать, что же ее ждет дома, девочка просто не знала… Она теребила старый рукав пальто, и страсть разгоралась сильнее, приближаясь к дому. Мать и дочь остановились на перекрестке. За ним росла желтая панельная девятиэтажка, на последнем этаже горели черные окна. До квартиры казалось так далеко, что Маша сильнее тянула за рукав матери, она сопротивлялась всем крошечным телом, оставаясь позади терпеливой женщины. Девочка просто не знала, что в канун нового года на красный сигнал светофора вылетит автомобиль, и все ее мечты оборвутся. Пьяный водитель сбил Марину Иванову, которая спешила подарить дочке котенка и первой вышла на дорогу, когда загорелся зеленый.

      Маша Иванова помнит последний взгляд своей матери: она обернулась и посмотрела на непослушную дочь с лаской и любовью. В ее глазах не было раздражения или усталости. Нет. Напротив. Тепло и томительное ожидание счастья, которого ожидала Маша от котенка, – вот что было во взгляде матери перед тем, как удар раздробил ее кости на снежинки.

      Тело женщины отбросило на два десятка метров, выхватив из рук дочери. Водитель не собирался останавливаться, он не отпускал ногу с газа. Красная тойота догнала упавшее на землю тело и переехала его поперек грудины на полной скорости и на глазах маленькой Маши. Ребра смялись как консервная банка. Человек стал таким уязвимым, смертным.

      Моника закурила новую сигарету. Она попала под власть наркотика, от которого было не спрятаться. Алкоголь ударял волнами воспоминаний в висок, и боль резонировала по коже мурашками. Маша Иванова подбежала к матери. Она не замечала, как по шее текли слезы, как крик заглушал шум улиц. Девочка упала на колени. Она гладила лицо матери, пока прохожие не оттащили ее. Мама выглядела живой; «моргни» – просила до сих пор Моника. Но мама не отвечала. Жизнь покинула ее сердце.

      А Маше осталась жалкая жизнь.

      Моника поднялась и, прикрывая грудь подушкой, зашла в ванную. Она не знала, где находится и сколько прошло времени с той ночи в баре. Девушка сидела на крышке унитаза и старалась собрать осколки памяти, на которые разбилась прошедшая ночь. Грязный бар Эдем, навязчивый американец, такси. А дальше?

      А дальше на Монике не было нижнего белья, она проснулась с завсегдатаем подвала, который храпел под одеялом. Вот что было дальше. Моника успела осмотреть квартиру по пути в ванную. Осматривать было особенно нечего: голые стены, большая кровать посреди кухни и разбросанные по полу вещи.

      Провалы в памяти пугали, Моника начинала нервничать и стучала голой пяткой по полу, не зная, насколько далеко зашли эти двое ночью. Девушка приложила ладонь к влагалищу, провела пальцами между малых и больших половых губ, дотронулась до входа во влагалище и поднесла руку к носу. Сухо, никем незнакомым не пахло.

      Моника выглянула из ванной комнаты, в квартире слышался крепкий сон. Девушка стала собирать свои вещи. Кружевной лифчик, чулки, на одном из которых пошла стрелка, блузка, юбка. Моника подняла мужские трусы и тут же отбросила их в сторону, будто обожглась. Она вернулась в ванную и поняла, что принимала