Баиловский сад. Виктор Семенов

и поперёк двора проходила целая система верёвок для сушки белья. Одни верёвки провисали вдоль наружной части балконов, другие туго натягивались через ролики между балконом и стенкой напротив, а при необходимости приводились в движение. Кроме того, внизу через весь двор были натянуты ещё три верёвки, на которые развешивали бельё и подпирали специальными длинными палками с разрезом и крючком на верхнем конце, которые называли «подстановкой».

      Чтобы попасть к себе домой на второй или третий этаж, нужно было пройти по общему балкону мимо соседских квартир. С наступлением тепла двери в них были, как правило, открыты и иногда завешены марлей с грузиками внизу (чтобы не сдувало сквозняком). Когда соседи готовили еду, ели или разговаривали у себя на кухне, все эти запахи и разговоры были слышны проходящим мимо. Кухоньки, которые служили и столовой, и прихожей, у всех были похожи. Как правило, в одном углу была вешалка, а вдоль стены стояли покрытый потёртой клеёнкой небольшой обеденный стол с табуретками или старыми стульями, газовая плита, разделочный кухонный столик с ящиками для ложек, вилок и тарелок и раковина с зеркалом для мытья посуды, умывания и бритья. А на подоконниках на старых треснутых тарелках стояли большие жестяные банки от консервов, в которые высаживали комнатные цветы.

      Кто и когда строил этот дом, уже никто не помнил. Об этом ходили обрывочные слухи, а дети во дворе «по секрету» передавали друг другу, что в 1918 году в этом доме размещался турецкий штаб, и в трёх заброшенных подвалах в то время были камеры, где пытали и расстреливали арестованных.

      Справа при входе в Валеркин двор находились четыре кабины общих туалетов. Жители двора иногда настолько неаккуратно справляли в них нужду, что туда невозможно было зайти, чтобы на что-нибудь не наступить. Всё это было не только видно, но и слышно, когда дворничиха тётя Люся раз в неделю приходила убирать туалеты.

      Громким надрывным голосом закалённой в бесчисленных скандалах лячарки[9], которая, как между собой говорили соседи, отсидела срок в лагерях и уже давно перестала чего-то бояться в этой жизни, тётя Люся каждый раз, не стесняясь в выражениях, вещала всему двору, что и о ком она думает, и грозила, что если она поймает ту суку, которая это делает, то он у неё «это говно жрать будет».

      Утихомирить тётю Люсю никто из соседей не пытался. Причина её негодования и криков лежала на виду, и добавить здесь было нечего. Поэтому соседи старались делать вид, что их это не касается и молча пережидали эти крики. Часа через два вопли и проклятья во дворе постепенно стихали, и после её ухода двор был тщательно выметен, а туалеты помыты и посыпаны хлоркой. Но проходила неделя, и всё повторялось.

      Со временем состояние дворовых туалетов начало меняться к лучшему, но совсем не потому, что нужду стали справлять аккуратно. Некоторые соседи начали обустраивать отдельные туалеты с унитазами в квартирах или на пристроенных балконах. Обладатели своих туалетов в общие кабины больше не ходили. Лет через

9

Крикливая баба