А потом я проснусь. Алайна Салах

чтобы уйти в гостиную. Пусть не думает, что каждая графа ее биографии для меня словно манна небесная.

      – Двадцать два мне, – догоняет меня через секунду.

      – Я примерно так и думал. Родители не потеряют? Или ты одна живешь?

      – Я живу с бабушкой и с Тотошкой.

      – Кто такой Тотошка? – машинально переспрашиваю я, давая себе время переработать новую информацию. Живет с бабушкой, потому что сирота? Или потому что той необходим уход? Или, как многие, просто не в ладах с семьей?

      – Это мопсик мой. – Голос Ярославы становится восторженным и благоговейным. Таким обычно говорят о детях. – Сейчас покажу.

      Выудив из заднего кармана побитый китайский смартфон, она подходит вплотную и, прижавшись ко мне плечом, начинает листать галерею.

      – Вот он. Классный, да? Такой обжора, ты не представляешь. Вроде знаю, что их породе нельзя переедать, но он так жалобно смотрит, что последний кусок хлеба отдашь. А вот тут ему три месяца… Прикол, да? Глаза в разные стороны смотрят… Сейчас вообще изменился. Толстожопенький…

      Я на автомате киваю, глядя как ее ноготь, покрытый бесцветным лаком, скользит по треснутому экрану в попытке показать как можно больше фотографий лупоглазого собакена, сильно напоминающего французского бульдога. Любители животных предали бы меня анафеме, но все, о чем я думаю в этот момент – это о том, как приятно пахнут ее волосы и что прямо сейчас, вопреки всем мыслям Ярославы о моей «хорошести», я хотел бы толкнуть ее на диван и как следует трахнуть.

      10

      Ярослава

      – Леха вообще классный парень. Я его никогда не прошу коктейли бесплатные наливать – он сам предлагает.

      – Наверное, глаз на тебя положил, – усмехается Сноб, поднося ко рту горлышко пивной бутылки.

      – Вот бесят меня такие замечания. – От негодования я даже опускаю надкусанный кусок пиццы на тарелку. – Такое ощущение, будто люди могут по-человечески друг к другу относиться только когда им что-то нужно.

      – Относиться по-человечески и нарушать трудовые обязанности – это все же разные вещи.

      С одной стороны, мне разозлиться на него хочется, а с другой – рассмеяться. Ну что за зануда такой? Может, они в Питере все такие? Если бы не это, кстати – мог бы даже мне понравиться. Высокий и фигура у него классная – недаром, видно, в спортзале торчит. Лицо вроде тоже не подкачало. Но смазливых вокруг полно, а у Сноба внешность интересная… С изюминкой, вот. Изюминка – это, разумеется, его глаза цвета зимнего Байкала. Поэтому надо быть с ним осторожнее: чуть зазеваешься – провалишься под переливающийся голубой лед и утонешь.

      – Так ты юрист, что ли? Чего это тебя так волнуют чужие трудовые обязанности?

      Скрестив руки на груди, Сноб откидывается на спинку стула и смотрит на меня с улыбкой. Со снисходительной, как мне чудится.

      – Я айтишник. Про трудовые обязанности упомянул, чтобы обозначить разницу между просто хорошим отношением и угрозой потерять работу.

      – Бла-бла-бла, – гримасничаю я, чтобы наверняка его