Горький шоколад. Мария Метлицкая

к тому же подошло время для объяснений, надо было решать вопрос с алиментами для Кати. Кира видела: Мишка надеется, что Нина благородно не станет требовать деньги с безработного бывшего мужа. Кира, конечно, в это не верила – Нина остается с дочкой одна. Да и к чему благородство? Да, он оставил ей квартиру. Но когда это было и сколько воды утекло!

      Решили так – на один день они разъезжаются. Мишка – к Нине, Кира – к своим. На самый трудный в их жизни разговор. Одновременно будет легче – каждому будет не до переживаний за другого.

      Кира нервничала так, что с ночи страшно разболелась голова. По слабости духа подумывала разговор отложить. Но, увидев Мишкино решительное лицо, передумала: пропадать – так вдвоем! У них все вдвоем, пополам, вся их совместная жизнь.

      На улице обнялись.

      – Как на войну, – грустно усмехнулась Кира.

      Мишка молча кивнул.

      Дорогой в Жуковский Кира всплакнула – всех было жалко: и родителей, и себя. Но требовалось еще и родительское разрешение – вот и это было проблемой. Хотя чего ждать, на что рассчитывать? Реакция матери и отца была вполне предсказуемой – и Кира это отлично понимала.

* * *

      Мать выглядела озабоченной и Кириного настроения, кажется, не заметила – вечно болеющий муж теперь был ее основной проблемой. Что там дочка? У нее давно своя жизнь, она давно отрезанный ломоть.

      Кира села на кухне, и мать спросила:

      – Голодная? Есть будешь? У меня сегодня кислые щи.

      Кира обреченно кивнула: обед – небольшая оттяжка. Пусть будут щи.

      Отец к обеду не вышел – спал. Мать посетовала, что он теперь много спит. Только приляжет, сразу засыпает. Ну и уже легче. При отце начать разговор было совсем страшно. Она молча хлебала щи и готовилась. «Кажется, так я никогда не боялась», – подумалось ей. Но и это надо пройти. Надо. И она это пройдет.

      Наконец выдавила, как пискнула:

      – Мама, у нас для вас новость. Не слишком приятная, но неизбежная.

      Мать вскинула брови:

      – Ну-ну! – поджала губы. – Чего от вас ждать? Одних неприятностей.

      – Мама! – выдохнула Кира. – Мы уезжаем.

      Мать растерянно моргала глазами – не понимала.

      – Куда? – булькнула она. – И надолго?

      Страшно было произнести – «навсегда».

      Кира молчала.

      Мать повторила:

      – Куда вы собрались? Что еще в голову вздумалось этому твоему?

      Кира оборвала:

      – Мужу, мама! Как бы тебе это ни нравилось, Миша мой муж. И хватит, пожалуйста! – Помолчала с минуту и как в воду: – Мы уезжаем насовсем. Насовсем, мама! И вам надо принять наше решение. Ты же знаешь. – Кира, ободренная материнским молчанием и растерянностью, затараторила: – Мама! Ты же знаешь, что у Мишки с работой! Ты же знаешь, как мы живем. Тебе же известно, где мы и как. Мы устали слоняться по чужим углам! Мы уже взрослые люди и… – Кира заплакала.

      Мать молчала.

      – Мама! – выкрикнула Кира. – Ну не молчи! Умоляю! И еще