Шаман. Андрей Морозов

не понравилась. Приняв по отцовскому принуждению участие в двух налётах, мы из дома ушли, перебрались в Петербург. Отец, конечно же, был от бегства нашего в бешенстве, но потом постепенно остыл. Мы даже при его молчаливом согласии иногда в Степановке появлялись, раз или два в три месяца, мать свою навещали, несчастную. Бандитской жизни отца она противилась, да сделать ничего не могла, только сгорала медленно, душой высыхая. Мы с братом планировали её забрать да сбежать из петербуржской губернии, от отца нашего спятившего, чтоб жизнью спокойной зажить, как все люди нормальные. Не по нраву была нам разбойничья жизнь.

      Год назад мы с братом попали в роковую историю. Когда мы тихо и мирно выпивали в петербуржской забегаловке вечером, к нам пристали трое пьяных людей. До драки дошло со стрельбой. Оказалось, что этими смутьянами, до безобразия разнузданными, были офицеры жандармского управления. Брата моего в драке застрелили, а я, вырываясь, зарезал одного из них насмерть. Прибывшие на место происшествия офицеры охранки меня схватили, приволокли в своё отделение и неделю пытали, не так, чтобы что-то от меня выяснить, а в качестве наказания.

      С их слов, за убийство офицера губернского жандармского управления «при исполнении» мне светила либо смертная казнь, либо бессрочная каторга. Это в зависимости от того, кем они меня перед судом выставят: террористом или же простым уголовником. В общем, попал я крепко.

      Через неделю пыток ко мне явился престарелый подполковник, который всех из камеры выгнал и заговорил со мной с глазу на глаз доверительным голосом. Он долго разводил предо мной свои полицейские философии, а потом выдал мне своё единственное предложение: или я становлюсь сверхтайным агентом охранки, убийцей по поручениям, или остаюсь прежним уголовником, и он гарантирует мне пожизненную каторгу. Если соглашусь стать убийцей по поручениям, я подпишу об этом секретную бумагу, о которой якобы никто никогда не узнает, и он отпустит меня домой, дело об убийстве офицера закрыв, списав всё на застреленного брата. Потом он будет мне нечастую работу подкидывать, стрелять указанных им людей. Ежемесячно я буду получать пятьдесят рублей содержания, а за каждый прицельный выстрел – минимум двести. Я согласился.

      Я не хочу перед тобою оправдываться. Но хочу, чтоб ты понимал, что иногда мы попадаем в такие условия, когда у нас нет особого выбора. Да, я стал бандитом, наёмным убийцей, но не подонком. Стрелять в невиновных отказывался. За год работы на высокопоставленного офицера охранки я застрелил всего троих людей: двух эсеров-головорезов да одного купца с Московского, кредитора ихнего. Купец был фигурой приметной в городе, поэтому мне пришлось инсценировать его ограбление, чтоб расследование запутать – всякий хлам из квартиры вынести. За убийство эсеров офицер охранки заплатил мне по двести рублей, а за убийство купца пятьсот. Ты оказался четвёртым на очереди. За тебя он предложил мне тысячу. Только вот рука моя в Москве дрогнула…

      – А зачем ты поехал за мной в Иркутск?

      – А