Горькое молоко – 3. Вальтер. Владимир Алексеевич Козлов

леса. Это был лесник: – Ваши детки будут? – снимая, их с лошади обратился он к толпе. – Далековато они у вас гуляют, так и до беды недалеко. В лесу зверья, одичавшего немало бродит. А они сквозь чащобу отмахали четырнадцать километров. Надо же до кордона прогуляться.

      Директор и вожатая подошли вплотную к беглецам. Их испуганные чумазые физиономии находились в стадии истерики. Женька Карасев хлопал глазами и хлюпал носом. Его перемазанные губы лесной земляникой виновато дрожали. По непонятной интонации можно было с трудом определить его оправдательные фразы: – Я не хотел. Я не знал. С дороги сбились.

      Федя Моня стоял в изорванных джинсах, оглядывая окруживших их детей, где он выискал маленького Колчина. Задыхаясь от волнения, он начал глотать воздух ртом и показывать пальцем на стоящего рядом с Никитой Вовку.

      – Это он волчонок, завёл нас в дебри и убежал. Мамка за джинсы меня ругать будет. Колчак во всём виноват. Мой дядька ему дома пятнадцать суток быстро выпишет.

      После своего обвинительного высказывания на удивление всем он расплакался. Обильные слезы потекли по его лицу. Не стесняясь других младше его ребят, он стоял и навзрыд ревел как маленький ребёнок, размазывая летней пилоткой слёзы по грязному лицу.

      Директор попросил их вывернуть карманы. У Женьки из кармана выпал образок божьей матери, а у Феди обнаружили в кармане спички и сгнившую пуговицу с еле заметной фашисткой свастикой от немецкого кителя.

      Никита с презрением смотрел на Моисеева и с негодованием произнёс: – Эх ты, Моня, постыдился бы, ты же паспорт имеешь, а ведёшь себя как детсадовец. Ну и сволочь ты продажная Вахлак.

      – Да, я сволочь, но ты не знаешь, как нам досталось, и что мы испытали. Я есть хочу, – завывал Моня.

      Лесник проворно сел в седло своего вороного. Потянув уздечку на себя, глядя на директора, укоризненно отметил: – Конечно, одобрения их поступок не заслуживает, но не надо паникёрствовать. Лучше накормите детей, кроме молока у них во рту ничего не было.

      Пришпорив коня, он скрылся в зарослях леса. Эхо доносило до него дружные детские слова благодарности.

      – Спасибо! Спасибо! – раздавалось по лесу.

      Изнурённых, голодных ребят вожатая повела в столовую, кормить ужином.

      На другой день Колчака, Женьку и Федю Мотю после завтрака, с сопровождающим их баянистом посадили в продуктовую машину и повезли в город развозить по домам.

      Клавдия Романовна, – мать Колчака, особой радости досрочному возвращению сына из лагеря не испытывала. Слегка пожурив Вовку, спросила: – По-видимому тебе не очень – то понравилось в лагере? – Наверное, больше туда не поедешь?

      – Обязательно поеду, там интересно и весело, – заверил Вовка.

      В июле Вовка со старшим братом Сергеем Бедой и Августом на огромном теплоходе поехали до Астрахани по Волге. Они ежегодно так отдыхали, а в августе Вовка поехал в третью смену по путёвке в свой лагерь, где состоялась встреча с эмоциональной Ларой Давидовной