в ваших руках главное – оригинал расписки. Без нее все мыслимые и немыслимые обвинения не более чем фикция.» Санин не лукавил. Он действительно отдавал Чабану его оперативное дело без купюр и изъятых документов. Все его «оперативные сообщения», написанные под неусыпным оком Санина во время их встреч в специально оборудованном номере гостиницы «Москва». Все до одного, с того самого момента, как восемь лет назад, во время андроповских чисток, Чабан попался на спекуляции валютой, и начальство предложило тогда еще капитану Санину присмотреться к этому перспективному «кадру», имя которого промелькнуло в гремевшем тогда на весь Союз расследовании Гдляна и Иванова. Чабан, которого Санин навестил в Лефортово, удивительно быстро согласился поменять десятилетнее заключение на коротенькую расписку о сотрудничестве. И все эти восемь лет нисколько не тяготился своими «добровольными обязанностями», особенно когда Санин объяснил ему, сколько таких же вот «помощников» есть у Комитета во всех сферах советского общества и какие широкие перспективы открываются перед ним «в свете последних решений партии и правительства». Чабан позвонил ему три дня назад – в тот самый момент, когда по телевизору передавали пресс-конференцию руководителей ГКЧП. Это было в понедельник. В среду – вчера – Санин позвонил Чабану и назначил сегодняшнюю встречу. Но понял он все еще тогда, понял с полуноты, с полузвука: страна накануне потрясений, которые перевернут весь устоявшийся порядок, и именно сейчас можно застолбить себе место в этом новом мире. В грядущей неразберихе можно легко будет списать пропажу оперативного дела на «новую метлу», которая обязательно придет в органы после того, как эти дрожащие от страха и нерешительные «путчисты», пытающиеся сейчас вещать что-то с экрана, уйдут в небытие. Решение оказалось верным. Пророчество сбывалось…
И вот сейчас, сидя в машине со своим бывшим осведомителем, Санин прекрасно понимал, что роли их стремительно меняются, и что теперь он будет информировать Петра Евгеньевича Дронова, а не наоборот. Но в его голову так прочно забили законы диалектики, что он прекрасно осознавал неизбежность такой перемены и готов был мириться с ней как с «осознанной необходимостью». Он будет полезен этому человеку, который, устранив последнее препятствие, несомненно пойдет ох как далеко!
Во взгляде Чабана появилось спокойствие и уверенность. «Ну, гляди, майор.»
Он полез во внутренний карман пиджака и достал оттуда ровную банковскую пачку стодолларовых купюр. «Твоя десятка,» сказал он и протянул деньги Санину.
Санин убрал пачку в карман пиджака, даже не взглянув на нее. Чабан, не выпуская папки из рук, откинулся на сиденье. «Благодарю вас,» проговорил Санин удовлетворенным голосом. «Ну что, майор. До встречи,» повеселев, кивнул головой Чабан. «Да-да,» проговорил Санин. «Ты что? – Чабан поморщился. – Что-то не так?»
«Петр Евгеньевич, – начал Санин испытующе, словно неуверенно
