Метафорические сказки. Анна Мир

ладно, пойдём.

      Лора и Мэй прошли в прихожую, чтобы обуться, как вдруг Мэй увидела странное отражение в огромном зеркале на входе: прямо на нее глядела забавная старушка с кудряшками. На ней была белая рубашка, коротенькая накидка с кружевами на рукавах и воротничке и длинная юбка с большими разноцветными птицами словно павлины из ткани, похожей на платье ее бабушки.

      – Кто это?

      – Это ты, Мэй. – Лора подошла к подружке и тоже загляделась в зеркало. – Да, мы немного изменились.

      – Я хочу уйти отсюда. Пойдём на улицу. – Мэй занервничала и дёрнула ручку входной двери. – Не открывается!

      – Нет, не так.

      – В смысле?

      – Сначала с ней придётся попрощаться. – Лора показала на кудрявую старушку в зеркале.

      – Да с чего же, её не было никогда! Это всё мои иллюзии, я просто заигралась, я не старушка, пойдём!

      – Твои, конечно. Тебе с ней и прощаться. Иначе выйдешь всё той же на улицу.

      Мэй снова посмотрела на себя в зеркало. Теперь она точно была уверена, что эта старушка и есть она.

      – Прости, дорогая, прощай, нам с тобой было хорошо. Мы здорово проиграли эту жизнь. Давай вернём ее себе.

      Мэй снова повернула ручку, и та поддалась. За дверью дома было лето. На Мэй было платье из шелковой ткани, как у мамы она видела в детстве: такое взрослое, красивое, женское, а на ногах аккуратные сандалии на каблучке. «Какая я взрослая стала! Мне же теперь всё можно!»

      Мэй долго гуляла по аллее одна. Лора уже куда-то убежала, но Мэй не торопилась теперь искать компанию или прятаться. Казалось, сейчас играть с самой собой было в самый раз.

      3. Гравировщик

      Гравировщик волшебных слов работу свою не любил. Зная силу своего пера и дары, которые оно открывает, он редко работал. Хоть и просто было сотворить чудо, и перо его трудилось исправно, гравировщик редко мог решить задачу: достаточно ли идеален смысл и красив ли оборот речи, нужное ли действие для клиента будет иметь новоиспечённая гравировка.

      А мир просил чудес.

      Гравировщик прекращал работу сразу, как только замечал неидеальный срез идеи или концептуальное баловство: не терпел любительства. Да и как вложить смысл верно, если знаешь, что он относителен?

      Перо его стало жестким. С каждым редким выполненным заказом, труд становился для пера отдушиной, редкой возможностью проявить себя.

      Гравировщик сдался.

      – Ай, откуда ты только взялось такое – работящее! Труд ему подавай, слова, слова, слова!

      – Да ты пиши!

      – Что писать?

      – Слова пиши, я тебя выведу, нет неверной дороги, лентяй!

      – Не лентяй, я – писатель.

      – Без меня ты – никто!

      Гравировщик выкинул перо в бездну.

      – Там тебе самое место.

      Пять коротких дорог прошёл мастер, десять перьев новых сменил, но новое не нашёл. Тогда он подобрал подходящее место на доске, где заковывал смысл в мечту и вылил горячей медью слова: «Мастер знает дело».

      С тех пор дело гравировщика не боялось и больше