Кузнец человеческих судеб. Юлия Алейникова

уже стемнело, но во дворах было оживленно, гуляли на площадках дети, торопились домой трудящиеся, парковались на узких дорожках машины.

      – Просто Невский проспект, а не родное захолустье, – ворчала себе под нос Яна, протискиваясь между припаркованным здоровенным «Лендровером», проезжающей мимо «Шкодой» и идущим навстречу парнем. Собака, решив, что ее час пробил, вынырнув из-за «Лендровера», подскочила сзади к Яне и вцепилась в пакет с колбасой зубами. Идущий навстречу парень выкинул из-за спины руку и, коротко сверкнув серебристой искрой, метнулся к Яне, втыкая в ее пальто, в пиджак, в блузку, в кожу острый страшный стальной нож. Девушка видела и ощущала все это, словно в замедленной съемке. Собака, крепко вцепившаяся в добычу, резко рванула пакет, Яна дернулась куда-то вбок и назад, парень выдернул нож и прибавил шагу. Яна завалилась туда, куда ее дергала собака, и рухнула на асфальт. В голове пульсировала страшная мысль: «Убили?»

      – Та-ак. Теперь, значит, ножевое ранение? – приподняв бровь, спросил отец.

      Он сидел в палате, на этот раз отдельной, в приличной городской больнице, и, небрежно закинув ногу на ногу, рассматривал Яну. Назвать эту взрослую женщину дочерью у него не получалось даже наедине с собой.

      – Да нет. Это просто царапина, – поспешила успокоить его девушка. – Только пальто жалко, хотя я все равно новое собиралась покупать. Так что, можно сказать, отделалась легким испугом. Правда, дворняга колбасу съела, ну да бог с ней. Пусть лопает на здоровье.

      Яна чувствовала себя неспокойно. Она то сурово сводила брови, то нервно передергивала плечами, то улыбалась с наигранной веселостью и повыше натягивала одеяло.

      «Он снова здесь. Приехал меня навестить. Опять привез фрукты, даже клубнику в коробочке, а она сейчас ого-го сколько стоит», – нервно размышляла Яна, продолжая рассказывать отцу о своих неурядицах. А вдруг он подумает, что она теперь специально всякие глупости придумывает, в несчастные случаи попадает, чтобы его вовлечь в свою жизнь? Ведь она опять позвонила ему, а не матери, потому что у нее снова не было с собой ни полиса, ни паспорта. Пора уже начать таскать их в сумке.

      Виктор Александрович слушал дочь и думал о том, что на этот раз – в приличном халате, в чистой отдельной палате, причесанная и даже, кажется, слегка подкрашенная – Яна понравилась ему больше, чем при их первой встрече. Она по-прежнему не выглядела красавицей, но глаза у нее были умненькие, руки ухоженные, речь уверенная, манера держаться выдавала личность волевую, решительную. Даже несмотря на легкое волнение.

      Последнее ему неожиданно польстило. Он без труда понял, что именно его визит привел Яну в некоторое замешательство.

      Виктор Александрович не был сентиментален. Но сегодня то ли погода повлияла, то ли возраст давал себя знать, ему вдруг полезли в голову странные, непривычные мысли.

      Неужели он ей не безразличен?